Власть и прогресс: Наша тысячелетняя борьба за технологии и процветание

Эти широкие тенденции не ограничиваются Соединенными Штатами, хотя по разным причинам они были менее выражены в других странах. Уже к 1980 году в США было больше неравенства, чем в большинстве других промышленно развитых стран, а впоследствии произошел один из самых резких скачков неравенства. Некоторые другие страны не сильно отставали.

Доля труда в национальном доходе в большинстве промышленно развитых стран имеет затяжную тенденцию к снижению. Например, в Германии она снизилась с почти 70 процентов в начале 1980-х годов до примерно 60 процентов в 2015 году. В то же время распределение доходов стало более перекошенным в пользу самых богатых людей. С 1980 по 2020 год доля 1 процента самых богатых выросла с 10 до 13 процентов в Германии и с 7 до почти 13 процентов в Великобритании. За тот же период неравенство увеличилось даже в скандинавских странах: доля 1% самых богатых выросла примерно с 7% до 11% в Швеции и с 7% до 13% в Дании.

 

Что случилось?

На определенном уровне то, что произошло, очевидно. В послевоенный период существовало два столпа общего процветания: наряду с автоматизацией были созданы новые возможности для всех видов работников, а надежное разделение ренты (то есть распределение прироста производительности и прибыли между капиталом и трудом) поддерживало высокий уровень заработной платы. Примерно после 1970 года обе эти опоры рухнули, причем наиболее впечатляющим образом в Соединенных Штатах.

Даже в лучшие времена направления развития технологий и высоких зарплат оспариваются. Многие менеджеры, если их предоставить самим себе, попытаются снизить затраты на рабочую силу, ограничивая повышение заработной платы, а также отдавая предпочтение автоматизации, которая устраняет рабочую силу от выполнения некоторых задач и ослабляет переговорную силу работников. Эти предубеждения затем влияют на направление инноваций, подталкивая технологии в сторону автоматизации. Эти тенденции были частично сдержаны коллективными переговорами в течение десятилетий после Второй мировой войны, а профсоюзы в дальнейшем поощряли компании вводить более квалифицированные задачи и систематическое обучение вместе с новым оборудованием.

Истощение рабочего движения за последние несколько десятилетий стало двойным ударом по общему процветанию. Рост заработной платы замедлился отчасти потому, что профсоюзы США стали слабее и не могли договариваться о тех же условиях для своих работников. Что еще более важно, без сильных профсоюзов исчезло право голоса работников в отношении направления развития технологий.

Два других изменения усилили упадок труда и неравенства. Во-первых, не имея противодействующих сил со стороны рабочего движения, корпорации и их менеджеры выработали совершенно иное видение. Сокращение затрат на рабочую силу стало приоритетом, а разделение с рабочими результатов повышения производительности стало рассматриваться как провал менеджмента. Помимо того, что корпорации заняли более жесткую позицию в переговорах о заработной плате, они перевели производство на предприятия, не входящие в профсоюз, в США и все чаще за границу. Многие компании ввели стимулирующую оплату труда, которая вознаграждала менеджеров и высокопроизводительных работников, но за счет работников более низкой квалификации. Еще одной стратегией сокращения расходов стал аутсорсинг. Многие низкоквалифицированные функции, включая работу в кафетерии, уборку и охрану, раньше выполняли сотрудники крупных организаций, таких как General Motors или General Electric. Эти работники получали выгоду от общего роста заработной платы, которым пользовались сотрудники этих компаний. Однако в эпоху сокращения расходов после 1980-х годов такая практика рассматривалась как расточительство, поэтому менеджеры передали эти функции внешним подрядчикам с низкой заработной платой, перекрыв еще один канал роста заработной платы для работников.

Во-вторых, не только компании выбирают большую автоматизацию из определенного набора технологий. С новым направлением развития цифровой индустрии само меню мощно сместилось в сторону большей автоматизации и отказа от технологий, дружественных работникам. С целым рядом цифровых инструментов, позволяющих заменять труд машинами и алгоритмами, и с небольшим количеством противодействующих сил, многие корпорации с энтузиазмом приняли автоматизацию и отвернулись от создания новых задач и возможностей для работников, особенно для тех, кто не имеет высшего образования. В результате, хотя производительность труда (объем производства на одного работника) в экономике США продолжала расти, предельная производительность труда (насколько дополнительный час труда увеличивает производство) не поспевала за ней.