Власть оружия

Девчонка вытянула из-под рубахи припрятанный ножик и с недовольной гримасой положила на скатерть. Когда ворота за харьковскими заперли, Мажуга этот ножик ей припомнил.

— Я же сказал: без спросу не брать ничего, это правило.

— А я не обещалась твои правила исполнять. Ножик верни, «шершень» верни… а жить как? Меня всякий обидеть норовит, чем отобьюсь?

— Да уж не столовым ножиком. Он же тупой.

— Уж я б отточила. Оружию-то дашь какую? Не то не поеду с тобой, дядька. Страшно без оружия в дороге.

— Будешь мои правила выполнять, куплю тебе что подходящее. А теперь — бегом спать. Завтра с рассветом подниму.

— А я ещё не соглашалась с тобой ехать… — затянула было Йоля, но Мажуга уже шёл прочь, даже не оглянулся.

Тогда она зевнула и побрела в уже знакомый чуланчик. Цепи с замками там уже не было, хотя она хорошо помнила, что зашвырнула железяки под лавку. Как-то без вопросов прошло — то на цепи держали, а как освободиться сумела — никто не припомнил, будто так и нужно было. В этот раз Йоле снилось оружие.

Разбудил её Мажуга, тряхнул пару раз за плечо и сказал:

— Вставай, пора.

Йоля мычала, пыталась сбросить руку, но Игнаш не отставал, пришлось открывать глаза.

— Умывайся, выходи на двор.

Йоля села, потёрла глаза. Игнаш уже ушёл, зато в комнатёнку заявилась Ористида:

— Вставай-ка, соня, да шагай за мной, живо давай!

— Чего живо! Спать охота…

Йоля не привыкла к таким ранним подъёмам. Промышляла она в Харькове допоздна, зато и спать поутру привыкла.

— А ну, живо давай! — рассердилась тётка. — Некогда мне с тобой, хозяйство ждать не будет. А ну-ка…

Пришлось подниматься, потому что Ористида уже наладилась стаскивать с лавки за волосы. Увернулась Йоля, конечно, легко, но вставать всё же пришлось. Почёсываясь, побрела за тёткой, та показала, где умыться ледяной водой, потом потащила во двор. Мажуга уже поджидал возле сендера, рядом топтались несколько работников. Ржавый потянул Йоле ремень. Ремень был отличный, с тонкой медной пряжкой, с подвешенными на петлях кожаными кармашками и сумочками, Йоля перетянулась ремнём, одёрнула складки.

— Хорошая штука, дядька, к такому бы кобуру привесить да ножны. Давай, что ли, оружию. Ты обещал.

Мажуга, не отвечая, обошёл девчонку кругом, оглядел, нахмурился. Велел ждать и ушёл в дом. Вернулся со свёртком. К полному йолиному разочарованию, ни ножа, ни пистолета не принёс, протянул тёмный плащ:

— Накинь, да и капюшон подыми.

— Та чо я, призренец, что ли?

— Правило: со мной не спорить, делать, что говорю. Надевай плащ, накидывай капюшон.

— Да на кой? Жарко ж будет.

— Мы с карателями едем, мужики молодые, мысли у них на уме глупые. Неча их смущать.

Ористида тоже поддакнула:

— Спрячь фигуру-то… Ишь, ремнём перетянулась, талия как иголка.

Талия какая-то, вот ещё придумала тётка. Но пришлось укутаться. Йоля скорчила недовольную гримасу, однако подчинилась. Стали собираться в путь, Мажуга напоследок отдал распоряжения: караулы нести по графику, Ористиду слушать, как его самого, покуда не вернётся, все правила соблюдать неукоснительно. Йоля не слушала — подумаешь, дела. Скукота. Когда уже садились в сендер, из дома выбежала Луша. Спешила, торопилась — Йоля впервой видела, чтобы эта пришибленная так бежала, аж щёки красным налились. К её удивлению, Луша спешила именно к ней, а не к Мажуге. Подбежала, протянула свёрток.

— Возьми, Йоля, а то у тебя ж нету!

Йоля развернула — оказалось, платок вышитый красными узорами. Вещица, конечно, приятственная, да к чему?

— Возьми, — Луша уже успокоилась, хотя и дышала после бега неровно. — У тебя ничегошеньки нету для суженого. А ну, как повстречаешь?

Йоля бы и хотела посмеяться или подшутить чего над Лушей, но эта придурочная глядела так жалостно, чуть не со слезой, и протягивала платок. Ну ладно, подарок какой-никакой.

— Ладно уж… суженый.

Наконец проводы закончились, Мажуга завёл сендер, работники стали отворять ворота. Харьковчане тоже сворачивали лагерь. На ночёвку они расположились, выставив свои самоходы и мотоциклетки кругом, в центре поставили башню на гусеничной платформе и перекинули с неё кабели на пулемётные бронеходы. Ветряк на башне сейчас застопорили, и двое карателей возились с ним, стаскивали лопасти с вертушки. И кабели тоже сворачивали. Одну мотоциклетку, прикрытую похожим на перевёрнутое ведро кожухом, уже заводили, а из-под днища башни доносились равномерные тяжёлые удары, отдающиеся металлическим лязгом. Ржавый подкатил к харьковским машинам, затормозил и напомнил Йоле:

— Капюшона не снимай. Нечего рожей торговать.

Йоля скривила гримасу. На броню выбрались двое карателей и стали разглядывать будущих попутчиков. Из-за бронехода вышел опухший Самоха.

— Ты чего, Игнаш, на сендере? Поехал бы с нами, у нас места хватит для тебя и твоей красавицы.

— А на рынок незаконный ты бы тоже меня подвёз? — возразил Ржавый. — Нет уж, я своим ходом. А вы за моим сендером держитесь на расстоянии. И бензин мне цех оплатит, возмещение расходов, не забыл, о чем вчера уговорились?

— Ох, и скупой же ты, Ржавый, я бы раньше о тебе такого не помыслил…

— Я всё по правилам делаю. Скоро соберётесь?