Власть. Распри. Подоплека

— Одна-две публикации с одинаковым набором ранее неизвестных широкой публике фактов могут быть случайным совпадением. Три-четыре публикации — это уже улика.

— Улика чего?

— Скоординированной утечки информации из одного источника.

Действительно, откуда могут десяток человек одновременно узнать о семейных тайнах лиц столь высокого ранга? Наверное, кто-то был крайне заинтересован в том, чтобы о них заговорили в прессе, чтобы в общественном мнении упрочился негативный образ дочери Брежнева.

Средства массовой информации эпохи горбачевской гласности преуспели в этом, без устали живописуя похождения Галины Леонидовны в кругу друзей, с которыми общалась одна, без мужа-генерала.

Вот один из ее фаворитов — Борис Буряце. Он же Цыган, он же Бриллиантовый. Молодой артист, оперный певец. Ему 29 лет. Она уже бабушка. Связь у них началась, когда ему не было и двадцати лет. Цыган вряд ли любил свою покровительницу. А вот она, как утверждалось в публикациях второй половины восьмидесятых годов, ревновала его, устраивала сцены, не разрешала встречаться с другими женщинами, обрекая на роль вечного любовника стареющей, грузнеющей «мадам».

Борис Буряце жил в «подаренной» ему Галиной Леонидовной большой кооперативной квартире на улице Чехова. Заботливая «мадам» лично руководила покупкой мебели и роскошной отделкой комнат. Здесь собирались близкие им люди. Постепенно их круг расширялся — наряду со столичной богемой сюда зачастили сомнительные личности, связи которых уходили в глубины черного рынка, подпольного бизнеса и даже уголовного мира.

Красочно живописуя сцены ночных пирушек, авторы публикаций заостряли внимание на изысканных яствах, от которых ломился стол. Деликатесы, по мнению писавших, поставлялись из знаменитого «елисеевского» магазина — гастронома № 1 и из гастронома № 2 на Смоленской площади. Руководители этих торговых точек Ю. Соколов и С. Нониев якобы были близкими друзьями Галины Леонидовны и ее фаворита. К этой теплой компании причислили и Гришина, члена Политбюро, первого секретаря МГК КПСС. В одной статье утверждалось, что именно Гришин направлял Соколову и Нониеву записочки, по которым те отпускали дефицитные продукты сладкой парочке и ее друзьям.

Выше уровня записочек фантазии у иных журналистов не хватало. Впрочем, откуда им было знать, что высшее руководство страны, включая членов их семей, никогда услугами городских предприятий торговли не пользовалось. Кстати, это правило не изменилось и сейчас. Обеспечением членов Политбюро и их семей продуктами питания тогда занималось Девятое управление КГБ СССР. Существовала специальная продовольственная база, тоже находившаяся в ведении этого серьезного ведомства. Прежде чем попасть на обеденный стол высшего руководства, все виды продуктов проходили тщательную проверку в специальной лаборатории.

Версия с записочками, конечно, была более понятной уму простодушного обывателя, и он заглатывал ее, столь же простодушно возмущаясь разгульным образом жизни кремлевских отпрысков, их увлечением супербогемой.

В ходе следствия по делу о пропавших бриллиантах дрессировщицы Ирины Бугримовой некоторые подозрения пали и на Бориса Буряце. Его страсть к драгоценностям была хорошо известна. Когда прокуратура санкционировала обыск в квартире на улице Чехова, сыщики утвердились в подозрении не только по данному делу, но и по другим не доведенным до конца делам. Правда, ни в одной публикации того периода конкретно не указывалось, что же было обнаружено в уютной квартирке на улице Чехова. Одни лишь догадки, предположения, намеки. Вроде того, например, что Буряце часто бывал на дипломатических приемах, дружил с семьей румынского посла, жена которого тоже была цыганкой. «Ну и что из того?» — спросит несообразительный читатель. А то, что вдова писателя Алексея Толстого надела свою знаменитую французскую брошь, собираясь на прием как раз в румынское посольство…

Допрос артиста интерпретировался тоже — заметьте, в разных средствах массовой информации — едва ли не под копирку. Вызов в следственное управление КГБ он воспринял спокойно. Мол, Галина Леонидовна всегда выручала его в трудных ситуациях. Однако на этот раз Леонид Ильич болел, на «хозяйстве» оставался Суслов. К нему дочь генсека обращаться почему-то не стала. Решили — пусть Борис съездит в Лефортово, узнает, в чем дело. Вмешаться можно в любой момент.

Ее дружок надел норковую шубу, натянул норковые сапоги, взял с собой любимую собачку и сел в свой «Мерседес». В таком виде — вальяжный и самоуверенный — и переступил порог следственного управления КГБ.

Оттуда его уже не выпустили. После допроса ему сказали, что он арестован. «Могу ли я позвонить родственникам и сообщить им об этом?» — спросил он у следователей. «Да, конечно», — ответили ему. И Борис Буряце набрал номер не брата Михаила, а Галины Леонидовны. Та от возмущения и растерянности на какое-то мгновение потеряла дар речи.