Властелин колец

Мой сын, твой отец стар, но еще не выжил из ума. Я вижу и слышу; и мало из того, что ты скрыл, о чем умолчал, неясно мне. Я знаю ответ на многие загадки. Увы, увы, Боромир!

– Если то, что я сделал, вам не нравится, отец, – спокойно сказал Фарамир, – то я хотел бы получить ваш совет до того, как принимать столь тяжелое решение.

– Разве это изменило бы твое решение? – спросил Денетор. – Я думаю, ты все равно поступил бы так же. Я хорошо знаю тебя. Ты желаешь быть таким же величественным, щедрым и добрым, как короли древности. Может так и подобает человеку высокой расы, обладающему силой и миром. Но в наши отчаянные дни великодушие оборачивается и смертью.

– Да будет так! – сказал Фарамир.

– Да будет так! – воскликнул Денетор. – Но не только твоей смертью, Фарамир, но и смертью твоего отца и всего твоего народа, который ты теперь, после гибели Боромира обязан защищать.

– Вы хотели бы, чтобы мы поменялись местами? – спросил Фарамир.

– Да, я хочу этого, – сказал Денетор. – Ибо Боромир был верен мне и не смотрел в глаза колдунам. Он помнил бы потребности своего отца и не расточал бы то, что послала ему судьба. Он принес бы мне ее могучий дар.

На мгновение сдержанность изменила Фарамиру.

– Я прошу вспомнить, отец, почему я, а не он оказался в Итилиене. Наши поручения были даны нам повелителем города.

– Не добавляй горечи в мою чашу, – сказал Денетор. – разве не пил я ее много ночей? Если бы можно было все изменить! Тогда бы эта вещь была моей!

– Успокойтесь! – сказал Гэндальф. – Боромир ни в коем случае не принес бы ее вам. Он умер, и умер хорошо, пусть спит в мире. Он протягивал руки к этой вещи, но если бы он получил ее, он бы погиб. Он взял бы ее для себя, и вы бы не узнали сына, когда он вернулся бы.

Лицо Денетора стало жестким и холодным.

– Боромир оказался менее послушным вам, не так ли? – Негромко спросил он. – Но я, тот, кто был его отцом, говорю: он принес бы ее мне. Вы, может быть, и мудры, Митрандир, однако со всеми вашими тонкостями у вас еще не вся мудрость. Мудрость может найтись и не в сетях колдунов, и не в торопливости глупцов. В этом деле у меня больше знаний и мудрости, чем вы считаете.

– В чем же ваша мудрость? – спросил Гэндальф.

– Ее достаточно, чтобы проникнуть в дело, которое два глупца пытаются скрыть. Использовать эту вещь опасно. Но в наше время отдать ее в руки безмозглых невысокликов и отправить в землю самого врага, как сделали это вы и этот мой сын, безумие.

– А что сделал бы повелитель Денетор?

– Ничего. Но уж во всяком случае не послал бы ее в глупой надежде, рискуя всеобщим разрушением, туда, где враг может найти то, что потерял. Нет, его следовало бы спрятать, спрятать глубоко и надежно. Не использовать, говорю я, разве только в одном крайнем случае, но держать в недосягаемости для врага. Только если его победа будет несомненна и то, что последует за ней, не будет уже тревожить нас, мертвых.

– Вы, по своей привычке, думаете только о Гондоре, повелитель, – сказал Гэндальф. – Но есть другие люди и другие жизни, и время продолжается. Что касается меня, то я жалею даже его рабов.

– Где же будут другие люди искать помощь, если Гондор падет? – спросил Денетор. – Если бы эта вещь хранилась в глубоких подземельях моей цитадели, мы не дрожали бы тут от страха перед этой Тьмой. Если вы думаете, что я не выдержал бы испытания, вы плохо знаете меня.

– Тем не менее я не верю вам, – сказал Гэндальф. – Если бы я верил, я передал бы эту вещь вам на хранение и избавил бы и себя и других от большой боли. А теперь слыша ваши слова, я верю вам еще меньше, не больше, чем Боромиру. Нет, сдержите же свой гнев! Я даже себе самому не доверяю в этом, я отказался от этой вещи, даже когда ее добровольно передавали мне. Вы сильны и можете управлять собой, Денетор; но если бы вы получили эту вещь, она овладела бы вами. Даже если бы ее похоронили под Миндолуином, она продолжала бы жечь ваш мозг, когда наступала Тьма, а ведь за ней последуют худшие вещи.

На мгновение глаза Денетора сверкнули, когда он глядел на Гэндальфа, и Пиппин снова ощутил схватку их воль; теперь их взгляды показались ему лезвиями скрестившимися и брызнувшими искрами. Пиппин дрожал, опасаясь взрыва. Но Денетор внезапно овладел собой, лицо его вновь стало холодным. Он пожал плечами.

– Если бы… – Сказал он. – Сейчас такие слова напрасны. Они ушли в тень, и только время покажет, какая судьба ждет ее и нас. И ждать этого недолго. А в оставшиеся дни пусть те, кто борется с врагом, держатся вместе и сохраняют надежды, а если и надежды не останется, то можно хоть умереть свободным. – Он повернулся к Фарамиру. – Что ты думаешь о гарнизоне Осгилиата?

– Он слаб, – сказал Фарамир. – Я послал свой отряд на его укрепление, как уже говорил.

– Я думаю, этого мало, – сказал Денетор. – А именно туда падет первый удар. Там нужен сильный капитан.

– И там, и во всех других местах, – сказал Фарамир и вздохнул. – Увы, нет моего брата, которого я так любил! – он встал. – Вы разрешите, отец? – он покачнулся и ухватился за кресло отца.