Властелин колец

Ненавистная ночь уходила медленно и неохотно. День, последовавший за ней, был тусклым; здесь вблизи горы, воздух был полон дыма, а от башни тьмы распространялась тень, в которую окутывался Саурон. Фродо неподвижно лежал на спине. Сэм стоял рядом с ним, не в силах заговорить, но зная, что слово за ним: он должен заставить хозяина напрячь волю для следующего усилия. Наконец, наклонившись и погладив Фродо по лбу, он проговорил ему на ухо:

– Проснитесь, хозяин. Время выступать.

Как бы пробужденный внезапным ударом, Фродо вскочил и посмотрел на юг; но, увидев гору и окружающую ее пустыню, он дрогнул.

– Я не вынесу этого, Сэм, – сказал он. – Это такая тяжесть, такая тяжесть.

Сэм заранее знал, что сказанное им не поможет, что слова его напрасны и лишь ухудшают положение, но не мог сдержать себя.

– Тогда позвольте мне немного понести его, мастер Фродо, – сказал он.

– Вы знаете, что я сделаю это с радостью, пока у меня есть силы.

Дикий огонь блеснул в глазах Фродо.

– Уходи! Не трогай меня! – закричал он. – Оно мое, говорю я! Убирайся! – Рука его потянулась к мечу. Но тут голос его быстро изменился.

– Нет, нет, Сэм, – сказал он печально. – Но ты должен понять. Это моя ноша, и больше никто не может нести ее. И слишком поздно, Сэм, дорогой. Ты не можешь этим помочь мне. Я теперь в его власти. Я не могу отдать его, и если ты попытаешься отобрать его, я сойду с ума.

Сэм кивнул.

– Понимаю, – сказал он. – Но есть кое-что еще, что мы можем сделать. Почему бы не облегчить нашу ношу? Мы идем прямо туда, – он указал на гору.

– И незачем нести с собой то, что нам больше не понадобиться.

Фродо снова посмотрел на громадную гору.

– Да, – сказал он, – нам не многое понадобится на этом пути, а в конце его – вообще ничего. – Подняв орочьий щит, он отбросил его в сторону, вслед за ним полетел и шлем. Сняв серый плащ, он развязал тяжелый пояс и дал ему упасть на землю, и с ним вместе упал меч в ножнах. Обрывки черного плаща он снял и бросил.

– Больше я не орк, – воскликнул он, – и не возьму в руки оружия, ни грязного, ни прекрасного. Пусть берут меня, если смогут!

Сэм тоже бросил орочье снаряжение и вытащил все вещи из своего мешка. Каждая из них стала для него дорогой хотя бы потому, что он нес их так далеко и с таким трудом. Труднее всего было ему расставаться с кухонной утварью. При одной мысли, что ее нужно бросить, слезы показывались у него на глазах.

– Помните кролика, мастер Фродо? – спросил он. – И наш обед на теплом взгорье в стране капитана Фарамира в тот день, когда я увидел элефанта?

– Боюсь, что нет, Сэм, – ответил Фродо. – Вернее, я знаю, что все это было, но не могу видеть. У меня не осталось ни вкуса пищи, ни звука ветра, ни образа луны или звезд, ни воспоминания о траве или цветах. Я голый во тьме, Сэм, и никакой преграды между мной и огненным колесом. Даже наяву с открытыми глазами я вижу его, и все остальное блекнет.

Сэм подошел к нему и поцеловал руку.

– Тогда чем быстрее мы избавимся от него, тем быстрее отдохнем, – сказал он, запинаясь, с трудом подбирая слова. – Разговорами ему не поможешь, – бормотал он про себя, собирая вещи, которые они решили бросить. Он не хотел, чтобы они лежали в этой пустыне, бросаясь в глаза любому орку. – Похоже, что вонючка подобрал орочью стрелу. Он не прочь будет добавить к ней меч. А его руки достаточно плохи, когда пусты. И я не позволю ему пачкать мои кастрюли! – С этими словами он отнес все вещи к одной из многих зияющих трещин, избороздивших землю, и бросил их туда. И звон его драгоценных кастрюль, когда они падали во тьму, показался ему похоронным звоном.

Он вернулся к Фродо, отрезал кусок эльфийской веревки, сделав из нее пояс для хозяина, остальную веревку аккуратно свернули и уложил в мешок. Рядом с ней он уложил только остатки путевого хлеба и фляжку; на поясе у него висело жало; а на груди в кармане фиал Галадриэли и маленький ящичек, подаренный ею же.

Наконец они повернулись лицом к горе и пошли, больше не думая об укрытии, сгибаясь от усталости и напрягая всю волю, чтобы идти. В тумане этого ужасного дня мало кто мог бы заметить их, разве что оказался бы совсем близко. Из всех слуг Повелителя Тьмы только назгулы могли бы предупредить его об опасности, которая, маленькая, но неукротимая, приближалась к самому сердцу охраняемого его королевства. Но назгулы на своих черных крыльях выполняли другие поручения, они собирались далеко, следя за маршем капитанов запада, и туда же была устремлена мысль башни тьмы.

В этот день Сэму показалось, что его хозяин нашел новые силы, большие, чем можно было объяснить избавлением от лишней тяжести. Они прошли дальше и шли быстрее, чем он надеялся. Земля была неровной и враждебной, и все же они продвинулись далеко, и гора стала ближе. Но когда день подходил к концу и тусклый свет начал слабеть, Фродо снова наклонился, начал спотыкаться, как будто усилия дня истощили его последние силы.

Во время их последней остановки он опустился на землю и сказал: