Властелин колец

Так стояли они на стене города, дул сильный ветер, и их волосы, черные и золотые, смешивались при порывах ветра. И тень ушла, и солнце горячо ударило лучами, и всюду стало светло. Воды Андуина сверкали серебром, и во всех домах города запели от радости, овладевшей их сердцами неизвестно почему.

И прежде чем солнце стало склоняться к закату, прилетел большой орел. Он выкрикивал новости от капитанов запада:

Пойте, люди башни Анора:

Королевство Саурона кончилось навсегда, И Башня Тьмы разрушена.

Пойте и радуйтесь, люди Башни Стражи Ваша вахта была не напрасной, черные ворота разбиты Ваш король в них, он непобедим.

Пойте и радуйтесь, дети запада: ваш король вернулся, Он будет жить среди вас все дни вашей жизни.

И увядшее дерево зацветет вновь, И король вырастит его в высоких местах, И город будет благословенен.

Пойте все, вы, люди!

И люди во всем городе пели.

Следующие дни были золотыми, весна и лето соединились и пировали на полях Гондора. Быстрые всадники привезли от Каир Андроса сообщения о всем случившемся, и город готовился к прибытию короля. Мерри был вызван и уехал с телегами, которые везли припасы в Осгилиат и оттуда кораблями к Каир андросу; но Фарамир остался – вылечившись, он принял на себя власть и наместничество, хотя и ненадолго. Его обязанностью было подготовить все для того, кто его сменит.

И Эовин не уехала, хотя брат просил ее прибыть на поле Кормаллен. Фарамир дивился этому, но он редко видел ее, будучи занятым многими делами; она продолжала жить в домах излечения и одна ходила по саду, и лицо ее снова побледнело, и казалось, что во всем городе она одна была нездорова и печальна. Глава домов забеспокоился и поговорил с Фарамиром.

Тогда Фарамир пришел и увидел ее, и они снова вместе стояли на стене. И он сказал ей:

– Эовин, почему вы задержались здесь и не отправились в Кормаллен за Ктаир Андросом, где вас ждет ваш брат?

И она сказала:

– Разве вы не знаете?

Но он ответил:

– Могут быть две причины, но которая из них истинная, я не знаю.

И она сказала:

– Я не хочу играть в прятки. Говорите яснее.

– Если хотите, леди, – согласился он, – вы не пошли, потому что вас звал только ваш брат, и вид лорда Арагорна, потомка Элендила, в его торжестве теперь не принесет вам радости. Или же потому, что я не пошел, а вы хотите оставаться рядом со мной. А может, верны обе причины, и вы сами не можете выбрать. Эовин, любите ли вы меня, полюбите ли когда-нибудь?

– Я желала быть любимой другим, – ответила она. – Но мне не нужна ничья жалость.

– Это я знаю, – сказал он. – Вы желали любви лорда Арагорна. Он велик и могуществен, а вы хотели славы, хотели быть поднятой над всеми, кто ползает по земле. Он казался вам восхитительным, как великий капитан юному солдату. И он действительно величайший из людей. Но когда он ответил вам лишь пониманием и жалостью, вы не захотели ничего, вы искали доблестной смерти в битве. Посмотрите на меня, Эовин.

И Эовин долго смотрела на Фарамира, и Фарамир сказал:

– Не называйте жалостью дар верного сердца, Эовин! Я не предлагаю вам жалость. Вы высокая и доблестная леди и сами заслужили славу, которая не будет забыта. И вы прекрасны, даже в языке Эльфов не найдется слов для описания вашей красоты, и я люблю вас. Раньше я жалел вас. Но теперь, даже если бы у вас не было никаких печалей, если бы не было у вас страхов, если бы вы были благословенной королевой Гондора, я все равно любил бы вас, Эовин, любите ли вы меня?

И тогда сердце Эовин смягчилось, или она сама поняла его. Неожиданно зима прошла и солнце улыбнулось ей.

– Я осталась в минас аноре, башне солнца, – сказала она, – и смотрите! Тень исчезла! Я больше не буду девушкой с мечом, не буду соперничать с великими всадниками, не буду наслаждаться лишь песнями об убийствах. Я буду целителем, полюблю все, что растет. – она снова посмотрела на Фарамира и сказала. – Я больше не хочу быть королевой.

И Фарамир весело рассмеялся.

– Это хорошо, – сказал он, – потому что я не король. Но я женюсь на белой леди рохана, если она того пожелает. И если она захочет, мы пересечем реку и в счастливые дни будем жить в прекрасном Итилиене и там разобьем сад. Все будет расти там с радостью, если придет белая леди.

– Значит, я должна буду оставить своих людей, гондорец? – спросила она. – И ваш гордый народ будет говорить о вас: «Вот идет тот, кто приручил дикую девушку с севера! Разве не было для него женщин из расы Нуменора?»

И Фарамир обнял ее, и поцеловал под солнечным небом, и не заботился о том, что они стоят высоко на стене и видны многим. И многие действительно видели их и исходивший от них свет, когда они сошли со стены и пошли рука об руку к домам излечения.

А главе домов излечения Фарамир сказал:

– Вот леди Эовин роханская, теперь она здорова.

И глава ответил:

– Тогда я отпускаю ее из под своего присмотра и прощусь с ней. Пусть никогда не знает она ни ран, ни болезней. Я передаю ее в распоряжение наместника города до возвращения ее брата.

Но Эовин сказала:

– Теперь, получив разрешение уйти, я остаюсь. Из всех домов города этот стал для меня самым благословенным.