Властелин ночи

– Премьер-министр, – произнесла наконец королева после долго молчания.

В тронном зале снова установилась тишина, так что было слышно, как за высокими окнами свистит холодный ветер.

Роскошное темно-синее платье придавало королеве еще более величественный вид, чем накануне, когда на ней было не столь броское одеяние. Она добавила к наряду новые драгоценности: кольца, браслеты на запястьях, ожерелье и серьги с жемчугом, рубинами и алмазами, демонстрирующими скорее власть, чем богатство.

Принц Альберт был облачен во внушительный военный мундир с золотыми эполетами и блестящими медными пуговицами, в которых, так же как и в медалях на его груди, отражался свет продуманно расположенной лампы.

Они казались полной противоположностью друг другу: маленькая, полная королева и высокий, стройный принц. Она сидела подчеркнуто прямо, тогда как он имел привычку сутулиться. Она была круглощекой, а лицо принца отличалось худобой. Похожи они были только в одном – в нелюбви к лорду Палмерстону.

Молчание затягивалось, и премьер-министру захотелось откашляться, но он сдержался.

– Civis Britannicus sum, – со строгим видом заявила королева.

– Прошу прощения, ваше величество?

– Это латинское изречение означает: «Я подданный Британии».

– Безусловно, ваше величество.

– Я перефразировала одно выражение из вашей речи в палате общин пять лет назад, – тем же резким тоном продолжила королева Виктория. – Civis Romanus sum[6]

. Вы заявили тогда, что Британская империя никогда не достигнет величия Рима, если не будет защищать своих подданных так же, как это делали римляне, – в любом месте и до последней возможности.

– Это была просто фигура речи, ваше величество.

– Но как вы определяете эту последнюю возможность? – поинтересовался принц Альберт. Он уже полтора десятка лет проживал в Англии, но так и не избавился от немецкого акцента. – Пять лет назад вы без чьего-либо одобрения, и уж во всяком случае без одобрения ее величества, отправили Королевский флот в Грецию, чтобы защитить права одного-единственного британского подданного, чье имущество пострадало из-за волнений в Афинах.

– Осмелюсь поправить ваше королевское высочество, это была лишь одна эскадра, а не весь флот, и…

– Если вы зашли так далеко, чтобы защитить одного британского подданного, то на что вы готовы ради защиты большинства из них? – оборвала его королева Виктория. – И самой империи.

– Боюсь, что не вполне понимаю вас, ваше величество.

– Что вы знаете о докторе Мартине Вильгельме фон Мандте?

– Фон Мандт? Это имя мне незнакомо, ваше величество, – ровным, несмотря на всю свою обеспокоенность, голосом ответил лорд Палмерстон.

– Он немец, – объяснил принц Альберт, и его акцент еще сильнее подчеркнул тот факт, что он говорил о соотечественнике. – Он является… или, лучше сказать, являлся лейб-медиком русского царя.

– Вы сказали «являлся», ваше высочество?

– Сегодня утром мы получили сообщение о том, что царь скончался.

– Скончался? – удивленно переспросил премьер-министр.

– Десять лет назад он гостил у нас в Виндзорском замке, – вспомнила королева Виктория. – Мы очень мило побеседовали о наших родственниках в различных королевских домах Европы. В перерывах между официальными встречами он пытался убедить нас, что, если мы поддержим его план раздробления Османской империи, это пойдет на благо Британии. Он вернулся в Россию с ошибочной уверенностью в нашем согласии с его планом, хотя на самом деле мы просто обсуждали такой шаг как один из возможных.

– Вы проявили мудрость, не согласившись с этим предложением, ваше величество, – заявил лорд Палмерстон. – Наша цель заключается в том, чтобы не мешать континентальным странам враждовать между собой. Таким образом мы останемся сильными, а они ослабнут.

– Некоторыми из этих стран правят наши родственники, – раздраженно напомнил принц Альберт.

– Я имел в виду не эти страны, ваше высочество, – поспешно поправился лорд Палмерстон.

– Но война с Россией затянулась, и мы больше не выглядим сильными, – отметила королева Виктория. – Возможно, нам стоило внимательнее прислушаться к предложениям русского царя.

– Ваше величество, если бы я стоял во главе кабинета министров в тот момент, когда Россия начала угрожать Крымскому полуострову, я бы немедленно направил наш флот в Черное море, а не стал бы тщетно полагаться на дипломатические меры. Если бы царь осознал, с какой решительностью мы будем противостоять его агрессии против нашего торгового партнера, он не стал бы так настойчиво добиваться осуществления собственных планов.

– Мы не сомневаемся, что вы с превеликой радостью послали бы туда наш флот, – признала королева Виктория и резко сменила тему разговора: – О докторе Мандте нам сообщил один из наших родственников с континента. Мандт хорошо зарекомендовал себя в Германии, и русский царь предложил ему стать своим личным врачом. Царские советники настаивали, чтобы он доверился кому-то из русских медиков, но царь отмел все их возражения, заявив, что нуждается в лучшем враче, какой бы национальности тот ни был. Когда царь умер, доктор Мандт назвал причиной смерти пневмонию.