Властелин Севера. Песнь меча (сборник)

Прибытие Этельфлэд было отпраздновано пиром во дворце. Этельред наверняка не хотел меня звать, но мой чин не оставил ему выбора, и в день перед празднованием мне доставили приглашение.

Пир был так себе, хотя эля было немало. Дюжина священников сидели во главе длинного стола вместе с Этельредом и Этельфлэд, а мне достался стул в конце стола. Этельред смотрел на меня зверем, священники не обращали на меня внимания, и я рано ушел, довольный, что мне надо пройтись до стен и убедиться, что часовые не спят.

Помню, кузен в ту ночь выглядел бледным, но это было вскоре после его приступа рвоты. Я осведомился о его здоровье, а он отмахнулся, как будто я задал неуместный вопрос.

В Лундене Гизела и Этельфлэд стали подругами.

Я чинил стены, а Этельред охотился, пока его люди рыскали по городу, забирая все, что приглянется, чтобы обставить его дворец.

Однажды я вернулся домой и обнаружил во дворе моего дома шестерых людей Этельреда. Среди них был Эгберт, тот, что дал мне воинов накануне атаки; лицо его ничего не выражало, когда я вошел во двор. Он просто молча наблюдал за мной.

– Что вам нужно? – спросил я этих людей.

Пятеро из них носили кольчуги, имели мечи, шестой был в роскошно изукрашенной куртке с вышивкой, изображающей гончих, преследующих оленя. На шее у него висела серебряная цепь – знак благородного человека. То был Алдхельм, дружок моего кузена и командир его личных войск.

– Нам нужно это, – ответил Алдхельм.

Он стоял рядом с урной, которую отчистила Гизела. Теперь урна служила для того, чтобы собирать в нее стекающую с крыши дождевую воду – чистую, свежую на вкус; такая вода была в городе редкостью.

– Две сотни серебряных шиллингов, – ответил я Алдхельму, – и она твоя.

Он издевательски ухмыльнулся. Цена была несоразмерно огромной. Четверо из этой группы, те, что помладше, уже успели наклонить урну, так что из нее выплеснулась вода, и пытались проделать это снова, но прекратили свои попытки, когда я появился во дворе.

Гизела вышла из главного дома и улыбнулась мне.

– Я уже сказала им, что они не могут ее забрать, – проговорила она.

– Она нужна господину Этельреду, – настаивал Алдхельм.

– Тебя зовут Алдхельм, – обратился я к нему, – просто Алдхельм, а я – Утред, лорд Беббанбурга, и ты будешь звать меня «господин».

– Этот не будет, – шелковым голосом проговорила Гизела. – Он назвал меня докучливой сукой.

Мои люди, их было четверо, встали рядом со мной и положили руки на рукояти мечей. Я жестом велел им отступить и расстегнул пояс, на котором висел мой меч.

– Ты назвал мою жену сукой? – спросил я Алдхельма.

– Мой господин требует эту урну, – ответил он, не обратив внимания на вопрос.

– Ты извинишься перед моей женой, – сказал я. – А потом извинишься передо мной.

Я положил пояс с висящими на нем двумя тяжелыми мечами на плиты двора.

Алдхельм демонстративно отвернулся от меня.

– Опрокиньте ее набок, – обратился он к своим людям, – и выкатите на улицу.

– Я жду, что ты извинишься – дважды, – проговорил я.

Алдхельм услышал в моем голосе угрозу и снова повернулся ко мне, на этот раз встревоженно.

– Этот дом, – объяснил он, – принадлежит господину Этельреду. Если ты и живешь здесь, то только с его милостивого соизволения.

Он встревожился еще больше, когда я приблизился к нему.

– Эгберт! – громко сказал Алдхельм.

Но Эгберт лишь сделал успокаивающий жест своим людям, веля им не обнажать оружия. Эгберт знал: если хоть один клинок покинет свои длинные ножны, между его и моими людьми начнется бой, и у него имелось достаточно здравого смысла, чтобы избегать кровопролития.

Но Алдхельм был лишен подобного здравомыслия.

– Ты – наглый ублюдок! – сказал он и, выхватив висящий на поясе нож, сделал выпад, целя мне в живот.

Я сломал Алдхельму челюсть, нос, обе руки и, возможно, пару ребер, прежде чем Эгберт меня оттащил.

Когда Алдхельм извинялся перед Гизелой, он выплевывал свои зубы сквозь булькающую кровь.

Урна осталась стоять у меня во дворе. Нож Алдхельма я отдал работающим на кухне девушкам – он пригодился им, чтобы резать лук.

А на следующий день явился Альфред.

Его корабль скромно возник у причала выше разбитого моста. «Халигаст» подождал, пока речное торговое судно не отойдет от пристани, потом тихо скользнул на его место за несколько коротких, эффективных гребков веслами.

Альфред, в сопровождении десятка священников и монахов, под охраной шестерых людей в кольчугах, сошел на берег, никого не уведомив о своем прибытии. Он пробрался между товарами, сложенными на пристани, перешагнул через пьяного, спящего в тени, и, пригнувшись, прошел через маленькие ворота в стене, что вели во двор торговца.

Я слышал, что, когда король явился во дворец, Этельреда там не было. Он снова охотился, но Альфред прошел в покои дочери и долго оставался там. Потом он спустился с холма и, все еще в сопровождении своей свиты священников, пришел в наш дом. Я в то время вместе с одним из отрядов рабочих занимался починкой стен, но Гизелу предупредили, что Альфред в Лундене, и, подозревая, что король может нас навестить, она приготовила трапезу из хлеба, эля, сыра и вареной чечевицы.