Властелины стихий

Наконец Пэнтекуин вновь появилась в кабинете. В руке у неё была маленькая коробочка.

— Выклянчила у Ксирона, — хмыкнула она. — У него их около четырёх тысяч, так что особо он не обеднел. Наденьте это, профессор.

Люпин открыл коробочку. Там на серебряной цепочке был серебряный же медальон — в виде пятиконечной звезды, с изображением волчьей головы с одной стороны, и полной луны — с другой. Дрожащими от неуверенности руками профессор взял его и надел на шею.

И внезапно он почувствовал, как то тёмное начало, которое всё время подавляло его, внезапно уменьшилось, сжавшись в один плотный комок, загнанный в самую глубину его души, со всех сторон оплетённый силой, исходящей из амулета.

— Носите его всё время, если хотите, или только в полнолуние — разницы никакой: эффект сохраняется лишь пока ликантар висит на шее. Порвать цепочку невозможно, снять без вашего ведома — тоже, — пояснила Валькери. — Ну, я пойду.

Люпин пытался найти подходящие слова, но ничего не мог придумать. Заметив его замешательство, Пэнтекуин улыбнулась:

— Не благодарите. Для меня это пустяк.

И вышла из кабинета, бесшумно закрыв за собой дверь.

После этого она направилась в подземелья. Уроки на сегодня были окончены, да и завтрашний день был свободен — по субботам уроков не было — и надо было убрать всё, а не то Снейп разъярится: он очень трепетно относился к своему кабинету, и то, что пока он не мог сам заниматься там, очень раздражало его.

Она расставляла ингредиенты по местам, когда в кабинет вошёл Снейп. Рана уже не беспокоила его, и теперь он свободно мог перемещаться по Хогвартсу, однако на уроки его Валькери по-прежнему не пускала, опасаясь пагубного воздействия зелий — слишком мощным было отравление антимагией.

— Северус, может сам проверишь сочинения? — спросила Валькери. — А то мне лень.

Это была неправда, она любила проверять работы, но Снейп маялся от безделья, и она решила занять его проверкой, чтобы он не скучал. И к тому же, у неё появилось бы немного времени для изучения того, что проходил Гарри, ведь на уроках она присутствовать не могла, и занималась самостоятельно, а это выходило у неё не очень хорошо: простая магия была для неё чужеродной, и в целом её оценки были не лучше, чем у остальных гриффиндорцев — преуспев в зельях и ЗОТИ, Валькери плохо разбиралась в других предметах.

— Что, уже надоело? — усмехнулся Снейп. — Ладно, отнеси ко мне в комнату и положи на стол. Всё равно делать нечего, — тихо пробормотал он, думая, что она его не услышит. Однако девушка услышала — хоть и не сказала ни слова, зная, что утешения — не та вещь, которая нужна алхимику.

— Я все не отнесу, держать неудобно. Вот, тащи, что осталось.

Валькери собрала часть работ и отнесла в комнату, где грудой свалила их на стол. Снейп, войдя, привычно закрыл за собой дверь и положил остальные сочинения туда же, но ровненькой стопочкой.

— Аккуратист, — в устах Пэнтекуин это звучало как ругательство.

— Неряха, — парировал Снейп.

— Зануда, — фыркнула девушка.

— Беззалаберная, — пожал плечами тот.

— Шваброид, — презрительно произнесла Пэнтекуин, продолжая словесную дуэль.

— Коротышка, — хмыкнул Снейп, решивший оставить последнее слово за собой.

— Мерзавец, — обиженно протянула Валькери.

— Убийца, — приподнял бровь алхимик, делая шаг в её сторону.

— Татуированный, — отступила она назад.

— Шрамолобая, — он сделал ещё один шаг, вынуждая девушку снова отступить.

— Отвратительный, — внезапно севшим голосом произнесла Валькери, чувствуя моментально возрастающее возбуждение от его близости.

— Притягательная, — тихо выдохнул маг, придвинувшись ещё ближе.

Пэнтекуин быстрым движением облизнула внезапно пересохшие губы. Всё у неё внутри сжалось: Снейп всё так же манил её, как и раньше, может, даже ещё больше, потому что она запрещала себе даже думать о нём. И Валькери осознавала, что Северус находится в той же ситуации — она чувствовала его влечение, и знала, что он тоже не любит её, как и она его, но безумно хочет. Но больше так продолжаться не могло — ещё чуть-чуть, и либо Валькери, либо Снейп, попросту сошли бы с ума, если бы сдерживались и дальше.

И Пэнтекуин, более импульсивная и несдержанная, сдалась первой.

— Какого…! — зарычала она, кинувшись на него, и впилась в губы Северуса яростным поцелуем.

Тот, уже давно дожидаясь подобного, ответил ей тем же, и его язык рванулся навстречу её языку, сплетаясь в сладкой агонии страсти, жаркой и неутолимой…