Властитель человеков

– Вы – Джесси Хомз, Смерть Дуракам, – сказал я очень серьезно, – и вы хотите убить моего друга Кернера. Не знаю, кто вас сюда позвал, но, если вы его убьете, я добьюсь, чтобы вас арестовали. То есть, – добавил я, теряя апломб, – если мне удастся сделать так, чтобы полисмен вас увидел. Они и смертных-то неважно ловят, а уж для того, чтобы изловить убийцу, который – миф, понадобится вся полиция Нью-Йорка.

– Ну, мне пора, – отрывисто произнес Смерть Дуракам. – Ступайте-ка лучше домой да проспитесь. Спокойной ночи.

Я опять испугался за Кернера и перешел на другой тон, более мягкий и смиренный. Припав к плечу старика, я стал его молить:

– Добрый мистер Смерть Дуракам, пожалуйста, не убивайте маленького Кернера! Возвращайтесь лучше к себе на Юг, убивайте там на здоровье конгрессменов и всякую голытьбу, а нас оставьте в покое! Или почему бы вам не пойти на Пятую авеню убивать миллионеров, которые держат свои деньги под замком и не позволяют молодым дуракам жениться, потому что невеста не из того квартала? Пойдем выпьем, Джесси, а потом уж займетесь своим делом.

– Вы знаете эту девушку, из-за которой ваш друг валяет дурака? – спросил Джесси Хомз.

– Я был ей представлен, – отвечал я, – потому и назвал его дураком. Он дурак потому, что до сих пор на ней не женился. Он дурак потому, что все ждал и надеялся на согласие какого-то нелепого дурака с двумя миллионами – не то отца, не то дяди.

– Возможно, – сказал Смерть Дуракам, – возможно, мне следовало посмотреть на это иначе. Вы можете сходить в тот ресторан и привести сюда вашего друга Кернера?

– Что толку, Джесси? – зевнул я. – Он ведь вас не видит. Он даже не знает, что вы говорили с ним за столиком. Вы же вымышленное лицо, сами знаете.

– Может быть, теперь увидит. Приведите его, пожалуйста.

– Хорошо, – сказал я. – Но вы, мне кажется, не совсем трезвы, Джесси. Вы как-то расплываетесь, теряете очертания. Смотрите не исчезните, пока я хожу.

Я вернулся в ресторан и сказал Кернеру:

– Там на улице дожидается один старик с невидимой манией человекоубийства. Он хочет тебя видеть. Кажется, он хочет также тебя убить. Пошли. Ты его все равно не увидишь, так что бояться нечего.

Кернер словно бы обеспокоился.

– Черт возьми, – сказал он, – вот не думал, что один стакан абсента может оказать такое действие. В дальнейшем ты лучше держись пива. Я провожу тебя домой.

Я привел его к Джесси Хомзу.

– Рудольф, – сказал Смерть Дуракам, – я сдаюсь. Приведи ее ко мне. Руку, мальчик.

– Спасибо, папа, – сказал Кернер, пожимая руку старику. – Вы об этом не пожалеете, когда узнаете ее поближе.

– Так ты его видел, когда он говорил с тобой за столом? – спросил я Кернера.

– Мы уже год как не разговаривали, – сказал Кернер. – Теперь-то все в порядке.

Я пошел прочь.

– Ты куда? – крикнул мне вдогонку Кернер.

– Иду отдаться в руки Джесси Хомзу, – ответил я сдержанно и с достоинством.

Роман биржевого маклера

Питчер, доверенный клерк в конторе биржевого маклера Гарви Максуэла, позволил своему обычно непроницаемому лицу на секунду выразить некоторый интерес и удивление, когда в половине десятого утра Максуэл быстрыми шагами вошел в контору в сопровождении молодой стенографистки. Отрывисто бросив «здравствуйте, Питчер», он устремился к своему столу, словно собирался перепрыгнуть через него, и немедленно окунулся в море ожидавших его писем и телеграмм.

Молодая стенографистка служила у Максуэла уже год. В ее красоте не было решительно ничего от стенографии. Она презрела пышность прически «помпадур». Она не носила ни цепочек, ни браслетов, ни медальонов. У нее не создавалось такого вида, словно она в любую минуту готова принять приглашение в ресторан. Платье на ней сидело простое, серое, изящно и скромно облегавшее ее фигуру. Ее строгую черную шляпку-тюрбан украшало зеленое перо попугая. В это утро она вся светилась каким-то мягким, застенчивым светом. Глаза ее мечтательно поблескивали, щеки напоминали персик в цвету, по счастливому лицу скользили воспоминания.

Питчер, наблюдавший за нею все с тем же сдержанным интересом, заметил, что в это утро она вела себя не совсем обычно. Вместо того чтобы прямо пройти в соседнюю комнату, где стоял ее стол, она, словно ожидая чего-то, замешкалась в конторе. Раз она даже подошла к столу Максуэла – достаточно близко, чтобы он мог ее заметить.

Человек, сидевший за столом, уже перестал быть человеком. Взору представал занятый по горло нью-йоркский маклер – машина, приводимая в движение колесиками и пружинами.

– Да. Ну? В чем дело? – резко спросил Максуэл. Вскрытая почта лежала на его столе, как сугроб бутафорского снега. Его острые серые глаза, безличные и суровые, сверкнули на нее почти раздраженно.

– Ничего, – ответила стенографистка и отошла с легкой улыбкой.

– Мистер Питчер, – сказала она доверенному клерку, – мистер Максуэл говорил вам вчера о приглашении новой стенографистки?