Властный, страстный и отвязный, или...

Мы безмолвно вышли из леса и уже топали по вполне приличной плиточной дороге, когда она заговорила со мной после вчерашнего.

– Ты злишься на меня, Риши? Я не виновата, что Питер набросился на меня. Но ты... мог бы и не убивать его.

- А что я должен был сделать с ним? – смотря себе под ноги, спросил я. – Избить, а потом погрозить пальчиком? Или провести воспитательную работу? Или прочитать лекцию о том, как это аморально причинять боль другому человеку? Или предложить ему как-нибудь иначе снять сексуальное напряжение? Например, засунуть в дупло дерева или в Маньку. Ты глупая или прикидываешься такой?

- Ты мог бы просто... – попыталась придумать Акада.

- Ну что, что? – резко остановился я. – Что я, по-твоему, мог сделать? Связать урода, оставить его в той землянке подыхать? Или оставить рядом с ним ножик и взять с него честное-пречестное, что он не станет освобождаться до заката следующего дня? А что потом? Думаешь, он не пошел бы следом за нами, горя ненавистью и жаждой мести? Думаешь, он не рассказал бы всем остальным, кто мы такие и куда путь держим, и про все мои фокусы с водоворотом? Если на человека не подействовало всё то, что мы вместе пережили; если он полностью не переформатировал своё сознание после кораблекрушения, тогда это уже бесполезно. Он заражен, он гнилой изнутри. И жизнь его будет только плодить эту гниль, распространяться вокруг, точно вирус. Его уже не излечить.

- Поэтому ты так легко убил его? – сокрушалась Акада, видимо вспоминая недолгие, но истошные предсмертные вопли матроса.

- В следующий раз, когда тебя захотят изнасиловать, я не стану препятствовать, - оскалился я в ответ. – Я просто устроюсь в сторонке и посмотрю представление, словно занятный порнофильм. Договорились?

- Я не виню тебя. Я благодарна.

- Какая-то гаденькая у тебя благодарность. Знаешь, так обычно говорят, когда дальше следует «но». Я поздравляю тебя, но... Я люблю тебя, но... Я благодарна тебе, но... Вот это «но» всё перечеркивает. И получается, что человек просто лжет изначально, пытаясь скрасить дальнейшие неприятные слова.

- Я ничего не пытаюсь скрасить. Я просто считаю, что лишать жизни... это... слишком.

- Акада, прекрати! А то ты выглядишь сейчас, как ханжа какая-то. С одной стороны ты жаждала избавиться от насильника, с другой – не желала ему смерти. А чего же ты тогда желала ему? Чего-то половинчатого? Мук и пыток или искалеченного тела, инвалидности после избиения? А может, тюремного заключения, которое ничем не отличается от пыток, только растянутых во времени? Тюрьма никогда никого не лечит, только еще больше ломает. Если ты умная девочка, тогда проследишь логическую цепочку, и дальше сама ответишь на вопрос, кому выгодно передерживать моральных уродов в тюрьмах. Ты понимаешь, что насильник однажды – насильник навсегда? Если человек уже переступил грань, если однажды остался равнодушным к мольбам и чужой боли, в нем позднее вряд ли проснется сострадание. Ведь это не воровство, которое можно застыдить, и не убийство по неосторожности или в пылу самообороны. Половое насилие – это всегда намеренное причинение вреда, всегда прямой умысел. И от того, что насильнику однажды не позволили причинить боль другому человеку, он не перестанет фантазировать на эту тему. Он обязательно когда-нибудь совершит подобное с другой женщиной, девочкой или мальчиком. Какая ты, однако, добрая. Живешь по принципу «после меня хоть потоп»?

- Я так не живу! – вскинулась Акада. – Я не бесчувственная дрянь! Не выставляй меня такой.

- Вот и ты не выставляй меня таким! Не надо думать, будто мне это так легко далось. Тому, кто умеет чувствовать чужую боль, убивать гораздо сложнее.

- А ты, можно подумать, умеешь чувствовать?

- Намного острее, чем ты это себе представляешь. И отнять у кого-то жизнь для меня невыносимо тяжело. Помимо всего прочего для меня это не только гигантская ответственность, но еще и ноша, которую я способен вынести, «переварить», не отравив самого себя. Только к чему такие сложности, к чему энергозатраты? Давай в следующий раз всё будет по-другому: ты не кричишь от ужаса и не барахтаешься под очередным ценителем плотских утех, а просто расслабляешься и получаешь удовольствие. Тогда и я расслабляюсь, и никого не убиваю. Зачем мне поганить свою карму из-за тебя? В конце концов, ведь это твоя жизнь, твои приключения, твои ошибки и твоя расплата за прошлые прегрешения. Ты ведь веришь в карму, эзотеричка? А я, уже дважды избавив тебя от столь важного жизненного урока, только оказываю медвежью услугу – лишаю тебя возможности познания и расплаты. Больше не буду. Обещаю. Побудь жертвой, почувствуй всю справедливость сансары. Я думаю, ты сразу пересмотришь своё отношение к незыблемым постулатам и больше не станешь принимать на веру многотомные труды великих теоретиков.