Влечение: эротическая сага

Малышка, завидев торговую палатку, стала тянуть за руку взрослую женщину и просить мороженое. При этом она нечаянно выпустила ниточку из рук, и громко заплакала: «Шарик улете-е-ел!» Через несколько секунд её мгновенное, безутешное горе уже сладко таяло во рту. А мама строго продолжала: «Ешь маленькими кусочками! Не глотай всё сразу!» Мила, глядя на эту простую сцену, едва не расплакалась: как всё просто в детстве!

Маленькое голубое облачко удалялось от неё всё выше и выше в безбрежное небо.

Седой мужчина в шляпе и с рыженькой эспаньолкой стоял на своем месте в тени, недалеко от большого камня у скалы. Трость в его руках была неподвижна и не чертила загадочных кругов на песке. Он по-прежнему вглядывался в морскую даль. И где-то рядом, должно быть, существует та самая бухта любви, которой утром под её окнами интересовалась группа отдыхающих.

Мила позвала мальчика, торговавшего кукурузой. Попросила себе початок.

– Скажи, – обратилась он к маленькому торговцу кукурузой. – Ты его знаешь? Кто этот мужчина с палочкой у скалы?

– Конечно. Это отец дяди Кота. Он каждый день тут стоит. У него крыша поехала, как мама говорит, вот он её и ждет, когда она приедет на место.

Женщина отсчитала сдачу за кукурузу и протянула Миле.

– Не слушайте вы его. Ребенок. Мать Константина Михайловича давно утонула, а он – его отец – все ждет, надеется, что она вернется. Больной человек…

И они с сыном медленно зашагали по побережью, выкрикивая свою рекламу про раков, пиво, кукурузу.

«Вот как, оказывается, сложилась жизнь у Кости. Получается, Эдвард – это его родной дядя… Я совсем про него ничего не знаю…» Она собрала вещи и пошла к себе в номер, не переставая надеяться на встречу с Константином. Ей хотелось совершить прогулку по городу, но было немного беспокойно делать это в одиночку.

До вечера женщина так и не получила никакой весточки от спутавшего ее мысли вчерашнего спутника – мальчика из детства. Это очень её огорчало и настраивало на разные домыслы. От Аркадия тоже не было электронных писем, он все еще был в другом городе на своей конференции.

Вечером Мила пришла в кафе и села на знакомое место.

– Мадам! В указанной вами библиотеке сегодня санитарный день! А у вас? – Эдвард, улыбаясь ровными рядами вставных зубов, стоял рядом.

– А у нас – рыбный! – женщина посмотрела на стоявшую перед ней тарелку с филе судака под овощами. – Присаживайтесь, Эд!

– Вы, как всегда очаровательны и остры на язычок, Милочка. Репризы и шутки пишете? в «Камеди-клаб»…

– Можно ли мне вас попросить, сэр Эдвард?

– Пожалуйста, я весь во внимании.

– Не могли бы вы сегодня вечером составить компанию даме? Совершить с ней прогулку по городу?

– Кто эта невыгуленная дама?

– Скажу вам по секрету, что весь сегодняшний день меня не покидает мысль о том, – она наклонилась к его уху, – что давно… Я жила … здесь.

– Вы?! Да, с превеликим удовольствием, Милочка.

Глава 16. Сексолог и Жуков

– Попытка не пытка, а спрос не беда, вот я и решил вас попытать, проконсультироваться, – слегка заминаясь, начал Аркадий со своих пословиц.

– Это верно, – Наталья Анатольевна многие годы работала ведущим научным работником-сексологом в Федеральном Центре. Начинала со знаменитым Георгием Степановичем Васильченко. С уходом на пенсию консультирование не оставила. Полставки профессора её вполне устраивали, вот только операция на тазобедренном суставе выбила на несколько месяцев из привычной рабочей колеи. Сейчас дело шло на поправку, и попасть в родную стихию вопросов и ответов ей было приятно интересно.

Женщина попросила плотнее прикрыть дверь купе, достала из своей сумки портсигар и веер: «Такая моя слабость». Щелкнула зажигалкой, закурила папиросу. Утончённым женским жестом расправила старинное кружевное изящество. На веере, на самом его краешке, ещё из прошлого века, застыла маленькая капелькой зеленки, вероятно, когда-то нечаянно капнувшая из какой-нибудь стеклянной аптекарской склянки.

Наталья Анатольевна была потомственным врачом не в первом поколении, но давняя привычка курить папиросы, символизирующие эпохальную стройку молодой советской республики, и, при этом, манерно обмахиваться веером, делали доктора из ушедшей эпохи немного комичной, чем-то похожей на знаменитую актрису Раневскую.

– Замечательная овчарка. Как её зовут? – Аркадий любил собак, и те ему отвечали взаимностью, чувствовали его доброе к ним отношение.

– Альт.

– Нечасто встретишь такое имя. Как вам удалось его провезти?

– Начальник поезда, в котором мы сейчас едем, живет со мной по соседству. Когда-то я консультировала его сестру. Вот и договорились. Тем более собаку он знает лично. Проказ от неё не дождешься.

– Да. Как и люди, животные в определенном возрасте становятся предсказуемы. – Аркадий искал, но не находил слов, чтобы поднять интересующую его тему. Навстречу пришла сама Наталья Анатольевна.

– Кажется, это вы спрашивали у своих попутчиков про точку невозвращения? – спросила она Аркадия, и тот, не сдерживая себя (дорога тому располагала), выложил ей все как на духу.