Влюбиться в искусство: от Рембрандта до Энди Уорхола

Некоторые проекты заставляют расчувствоваться, другие — шокируют. Вспомним Олега Кулика и его перформанс «Человек-собака», осуществленный в 1990-е годы. Это время, когда у людей распалось все. Они шли к светлому будущему, но все рухнуло. Общество оказалось в подвешенном состоянии, в нем не было авторитетов, не было направления движения. Именно это показал Кулик. Он заявил: я не могу изобразить в красках те сложные вещи, о которых хочу сказать. Для убедительности я могу только стать произведением искусства и показать это.

Он разделся и посадил себя на цепь, встав на четвереньки, а одну гражданочку даже укусил за ногу. Дело было в Цюрихе. В течение какого-то времени он не давал людям пройти, бросался на них. После этого Кулик стал легендой.

«Тройка» Василия Перова показывает время, когда появилось много бездомных детей, их заставляли трудиться, как волов. А как показать 1990-е годы в красках? Изобразить людей в китайских пуховиках? Написать бабушек, просящих милостыню? Или поместить на картину научных сотрудников, которые на рынке продают крем для обуви? Если написать такую работу, она будет выглядеть пошло, а если передать чувства действием, то это дойдет до самого сердца.

В 1992 году художник Михаил Рошняк провел перформанс «Выбранный путь», посвященный дню смерти Малевича. Он в образе мумии полз по вспаханному полю к линии горизонта, преследуя недосягаемую цель (горизонт ведь отдаляется, его нельзя достичь). Поле, где все происходило, раньше было лугом, где Малевич часто работал. Это место силы Казимира. Рошняк полз по этому природному Черному Квадрату вперед. Авангардная арт-группа «Танатос» провела ряд перформансов с использованием образа мумии.

Это поле потом застроили многоэтажками. Прах Малевича, который умер в 1935 году, захоронен около деревни Немчиновка. В годы войны могила была утрачена, а теперь получилось, что художник, который перевернул историю искусства, покоится под одним из домов на территории жилого комплекса «Ромашково-2». В 2014 году Михаил Рошняк и коллеги в день рождения Малевича собрались там: читали стихи, тексты, связанные с Казимиром Севериновичем. Это называется акция.

Акции — искусство смелых. Александр Бренер однажды пришел в Амстердамский музей и баллончиком на белой картине Малевича (белый крест на белом фоне) нарисовал доллар. Таким образом он заявил: Казимир Малевич разрушил искусство, а я разрушил произведение искусства Малевича. В то время, в 1990-е годы, искусство начало стоить баснословных денег, и мыльный пузырь стал надуваться… Бренер показал, что вся эта ценовая гонка — фикция. Сделав дело, нарушитель порядка сам подошел к смотрителю и признался: «Это сделал я. Накажите меня». На реставрацию потратили много денег, но Малевича сохранили.

Бренер вообще экстравагантный человек. Однажды в Пушкинском музее он сходил по-большому под картину Ван Гога «Красные виноградники в Арле». Что хотел сказать автор? Это было в 1990-е, и возможно, так художник пытался показать культурный уровень того времени. Журналистов интересовал не смысл жеста, а процесс. Они спрашивали Бренера: «Вы с собой кучу принесли, или сделали ее прямо в зале?». Бренер ответил, что обос… от восхищения.

Хеппенинг — это еще одна форма современного искусства, представляющая собой действия, события или ситуации, которые происходят при участии художника, но легко могут выйти из-под контроля. Он обычно включает в себя импровизацию и не имеет четкого сценария — это главное отличие хеппенинга от перформанса.

Самый известный хеппенинг в истории искусства провели Йоко Оно и Джон Леннон. Они много дней лежали в постели и создали слоган Make Love Not War в знак протеста против войны во Вьетнаме.

«Плохой хороший фигурист»

— еще один интересный перформанс, хеппенинг или флешмоб: его как угодно можно назвать. Проходил он в Брайант-парке в Нью-Йорке. Представьте: люди катаются на катке, все идет своим чередом, затем во время паузы люди уходят, уступая место машине для заливки льда. Внезапно на арене появляется некий горе-фигурист в нелепом свитере. Он выкатился на лед и не знает что делать. Все вокруг начали смеяться, ведь несуразный новичок не умел кататься и хватался за борт, постоянно падая. Для толпы он — неудачник, аутсайдер.

Оказалось, что он — вице-чемпион Канады, заслуженный фигурист, исполнительный директор по фигурному катанию нью-йоркского катка Кенни Моир. Этот профи играл роль неумехи на льду, а вскоре начал делать такие пируэты, прыжки и вращения, что все, кто секунду назад смеялся, разразились аплодисментами. С людьми такое часто: ты еще не знаешь человека, относишься скептически, но вдруг кто-то скажет, что это звезда — и впечатление резко меняется. Хеппенинг на льду был о том, что нет людей-аутсайдеров, лузеров и неудачников. В любую секунду человек может начать двигаться вперед и заслужить аплодисменты стоя. Современное искусство в этом смысле работает хорошо. Оно может помогать человеку меняться.

Я стреляла в Энди Уорхола