Влюбиться в своего мужа (СИ)

— Извините, — ничуть не стыдясь своей наготы, босыми ногами приминала полевую траву Соранна. Её светло-каштановые волосы были распущены и прикрывали грудь. — Пиковая Дама, как я слышала, именно вас следует благодарить за наше спасение. От лица себя и своего друга Томара, — она кивнула себе за спину, где тот, кто в реальности является гвардейцем наследного принца, помогал девушкам в поле подняться и вёл их к противоположной нам части леса, — я благодарю вас за победу над Бармаглотом.

Она улыбнулась, той своей мальчишеской, приятной и заводной улыбкой, какую я нередко замечала, наблюдая за Ансором и его странной компанией со стороны. Демоны — мечтатели, которых я никогда не могла полностью понять, но, как бабочка, летела к самым красивым и ярким цветам.

— Это было… всё равно, что победить саму себя, — смущённая непривычной по отношению к себе улыбкой и благодарностью, криво усмехнулась я.

— Тогда я восхищена вами, — демоница одобрительно кивнула, лицо её казалось по — настоящему серьёзным. — Победить себя бывает очень трудно.

Соранна ни с того, ни с сего охнула и схватила меня за правую кисть.

— У вас кровь! — неодобрительно цокнула демоница. — Позволите мне излечить вас в знак благодарности?

Мне было неуютно находиться с ней, несмотря на умные мысли в моей голове, я подсознательно чувствовала или искала какой-то подвох в её словах. К примеру, тот факт, что мне недоступна моя магия в этой нереальности! Так почему же она вдруг должна оказаться целительницей в этом искривляющей действительность месте?

Однако, прежде чем я успела возразить, Соранна уже заживила прокушенные пальцы.

Мне оставалось только стыдливо покраснеть и поблагодарить её за помощь.

— Теперь мне следует пойти помочь остальным. Буду рада ещё свидеться с вами, Пиковая Дама, — девушка слегка поклонилась и развернулась, возвращаясь назад в поле. Дождь успокоился, тучи рассеялись, и лунный свет сделал её кожу почти прозрачной.

— И я тоже, — шепнула я для самой себя, но острое ушко Соранны как будто бы дёрнулось, уловив мои слова.

А потом грибообразные деревья вдруг зашатались, из чащи пахнуло могильной сыростью и розами. Кролик вспрыгнул мне на носки ботинок, напоминая, что необходимо спешить, а колода в кармане передника подпрыгнула, вот-вот намереваясь вылететь и тем самым обозначить, что наш преследователь близко, ужасно близко.

Почувствовав опасность и осознав не случайность резкой перемены в погоде, Дирлих покинул территорию поля столь же быстро, сколь вылетела бы пробка из бутылки с шампанским.

Я швырнула ему бутылёк, после одним глотком осушила свой сосуд, вновь становясь совсем крошкой. Белый Кролик наклонил голову позволяя взобраться на себя. Я как раз успела кое-как устроиться, когда Дирлих взобрался следом, и наш необычный «конь» рванул вдоль поля, которое теперь, наверное, перестанут называть странным страшноватым словом «Варкальня».

* * *

Колыбельная зазвучала где-то на третьем часу нашего стремительно бега. У меня затекли ноги, практически онемели пальцы рук, а лицо оказалось исцарапано в кровь игральными картами. Время уверенно гналось за нами по-нашему следу, наступая на пятки. В конечном итоге, Дирлиху пришлось изрезать колоду своим мечом, иначе от моего лица осталось бы лишь кровавое слепое месиво. Бумажные лоскутки осыпались дождём на наши головы, слились с шёрсткой Белого Кролика и стали бесполезны. Впрочем, мы и так знали, что Время рядом.

Мелодию колыбельной исполняли на скрипке. Мне лично никогда ни играли, ни пели эту песенку, но я слышала её в доме лорда и леди, к которым отец и мать однажды взяли меня на ужин, когда мне было десять. Это произошло вскоре после получения мною смертоносных заколок.

Дождь за окном непрерывно стучит.

Где-то малышка в кроватке не спит.

Бабочка на раме взмахнёт крылом -

Мы с тобою вдвоём здесь уснём.

Ветер деревья к земле наклонил.

Тучный враг луну заслонил.

Видит малышка сладкие сны:

Светом и радостью озарены.

Утром проснёшься — дождя уже нет.

Встретят луна тебя и звёздный свет,

Не бойся, малышка, головку склонить,

Чтобы поспать и мир осветить.

Тогда, шестнадцать лет назад, её пела лично леди Арсин их с лордом маленькой дочери. Голос у демоницы, возможно, был не самый лучший, но тогда я заслушалась. А потом, когда леди Арсин и моя мать вместе смеялись в гостиной, я пробралась в комнату пятилетней малышки и смотрела на неё непрерывно, испытывая зависть: моя мать перестала мне петь, едва я начала говорить.

Я достала из причёски заколку, сжала рубиновые камушки и почти занесла над спящей девочкой острую иглу. Но, прежде чем я успела это сделать, девчушка заплакала, и я стала неумело, по памяти, повторять колыбельную леди Арсин, чтобы её успокоить. Едва девочка успокоилась, я выскочила из спальни и спряталась в шкафу, смутно понимая, что чуть не совершила. Детская ревность и зависть бывают невероятно страшны.