Влюблена и завербована

Принц на чёрном мерседесе с романтичным именем, Александр Сергеевич, Сашенька, оказался, гм, садовником человеческих душ. Казалось, он знал всё и обо всём, свободно рассуждал об искусстве и политике и всё умилялся на мой органичный французский, особенно в постели. Не прошло и недели, как я оказалась полностью в его власти. А через месяц он эту власть использовал с блеском дирижёра государственного оркестра.

– Не буду скрывать, Маша, ты нам нужна, – сказал он как-то, с трудом оторвавшись от моей груди.

– Кому – вам? – настороженно спросила я, выныривая из-под одеяла.

Он сосредоточенно посмотрел на мою грудь и рассказал.

Оказалось, что мой любимый Сашенька, капитан недавно организованной ФСБ, перенявшей эстафету от КГБ, занимается вербовкой кадров во внешнюю разведку. И им катастрофически не хватает привлекательных молодых женщин со знанием иностранных языков. Особенно накануне новой войны.

– Какой войны? – испуганно пискнула я.

Саша вздохнул. Его удручала моя политическая неподкованность.

– Слышала, что вчера произошло?

Я отрицательно покачала головой. Он поморщился.

– Вчера, десятого октября, Совет Федерации Российской Федерации постановил считать документы, подписанные в Хасавюрте, «свидетельством готовности сторон разрешить конфликт мирным путём, не имеющими государственно-правового значения», – процитировал Саша.

– Э-э-э… – продемонстрировала я в очередной раз таёжную дремучесть.

– Это война, Маша. Вторая война в Чечне. И теперь всё будет и хуже, и дольше. Теперь боевики – это не просто горячие злые черкесы, это хорошо обученные профессионалы со всего мира, воюющие за деньги. Понимаешь?

– Нет.

Саша вздохнул и рассказал, что в Чечне бандиты наживались на хищениях нефти из нефтепроводов, на контрабанде наркотиков, выпуске фальшивых денежных купюр, терактах и нападениях на соседние российские регионы. На территории Чечни были созданы лагеря для обучения боевиков. Сюда направлялись из-за рубежа инструкторы по минно-подрывному делу и исламские проповедники. В Чечню стали стекаться многочисленные арабские добровольцы. Главной их целью было дестабилизировать ситуацию в соседних с Чечнёй российских регионах и распространить идеи сепаратизма на северокавказские республики, в первую очередь Дагестан, Карачаево-Черкесию, Кабардино-Балкарию, а готовили этих боевиков в Грузии и Сирии, Ливии и Алжире.

– А в Тунисе президент Бен Али с начала девяностых годов ведёт серьезную борьбу против мусульман-фундаменталистов. Надо ехать в Тунис, Маша.

– З-зачем? – стукнула я зубами.

– Тунис расположен прямо напротив Италии и между Алжиром и Ливией, по морю оттуда можно добраться и до Сирии, и до Турции. Надо ехать, Маша…

Честно, я так ничего и не поняла тогда из его разговоров о том, что надо поддерживать противовес исламистскому фундаментализму на Ближнем Востоке и в странах Магриба, что нам нужно «окопаться» в центре арабского мира, стремящегося к созданию исламского государства, которое угрожало бы интересам и безопасности России, что патриотизм – это служение интересам Родины, причём активное служение. Очнулась я в подмосковном центре подготовки агентов.

Краткие курсы шифрования и арабского языка, легенда о француженке, сотруднице международной миссии Красного креста, – и вот я, мадам Полет, уже в международном аэропорту Туниса, куда прилетела из самой Франции. А рядом – вот счастье-то! – мой «муж» и начальник, месье Гастон, доктор-эпидемиолог, надменный красавец, крайне раздражённый необходимостью терпеть в напарницах такую непрофессионалку, как я, мой любимый Сашенька.

Мы должны были создать агентурную сеть и приготовить возможные пути эвакуации агентов из региона Северной Африки. Я стала связной, которая в последнее воскресенье каждого месяца должна была выпивать чашку зелёного чая с мятой и кедровыми орешками в знаменитом Кафе на Циновках, – в Сиди-бу-Саиде, «городе художников», где в двадцатые годы частыми посетителями были немецкие художники Август Маке и Пауль Клее, французская писательница Симона де Бовуар и писатель и философ Поль-Мишель Фуко. Там я должна была ждать связного с нашей стороны, который бы спросил у меня на французском, где можно выпить такой же традиционный тунисский кофе, как этот прекрасный чай, и заодно купить плетёную птичью клетку как сувенир.

Когда мы с «мужем», едва обосновавшись в миссии, отправились на арендованной машине в Сиди-бу-Саид, находящийся в двадцати километрах от столицы, я даже представить себе не могла, что еду в настоящую сказку. Название города переводится как Источник святого Саида, но я сразу переименовала городок, назвав его про себя Сэр Саид, настолько он поражал смешением культур.