Влюбленная Пион

Затем они помогли мне надеть верхние одежды моего свадебного костюма. Я улыбалась им. Я буду по ним ску­чать. Я плакала, как было положено. Я поступала упря­мо и эгоистично, прячась в комнате со своими книгами, ведь мне так мало времени оставалось провести с родны­ми! Но прежде чем мне принесли свадебную юбку и ту­нику, Вторая тетя крикнула мужчинам, чтобы они воз­вращались. Я наблюдала за тем, как слуги сняли дверь с петель и положили ее рядом с моей кроватью. Меня ос­торожно перенесли на нее. Вокруг меня разложили кор­ни таро — символы плодородия. Я была похожа на жерт­ву богам. Оказывается, мне даже не придется идти к па­ланкину. Я заплакала от переполнявшего меня чувства благодарности. Слезы бежали по моим вискам и воло­сам. Я не знала, что можно быть такой счастливой.

Они отнесли меня вниз. Вслед за мной по закрытым коридорам двигалась великолепная процессия. Нам нужно было идти в зал с поминальными дощечками, что­бы я могла поблагодарить всех предков семьи Чэнь за за­боту обо мне, но мы не стали там останавливаться. Мы прошли во двор и двинулись к покоям для сидения, ко­торые располагались вблизи главных ворот. Слуги поло­жили меня на землю и отошли в сторону. Я посмотрела на ворота огня и ветра и подумала, что уже через несколь­ко мгновений они откроются, я войду в паланкин, по­прощаюсь с мамой и папой и поеду в свой новый дом.

Один за другим, все пальцы нашего дома — от мамы и папы до последнего слуги, подходили ко мне и кланя­лись. А затем, как ни странно, они оставили меня одну.

Я была поражена. Мое сердце замерло. Рядом находи­лись все мои вещи — сундуки, наполненные шелками и вышивками, зеркалами и лентами, одеялами и одеждой. В это время года на нашем дворе было пустынно и хо­лодно. Я не слышала грохота петард, лязга тарелок или радостных криков. Я не слышала голосов носильщиков, которые поднимут паланкин и отнесут меня к дому мо­его мужа. В моей голове, словно переплетенные лозы, зазмеились ужасные мысли. Они хватали меня, словно спутанные виноградные лозы. Я поняла, что не еду к Жэню, и мной овладели страшная горечь и отчаяние. Моя семья поступила так, как требовал обычай, пред­писывающий вынести незамужнюю девушку за преде­лы сада и оставить умирать в одиночестве.

— Мама, папа! — звала я, но мой голос был слишком слаб, и меня никто не слышал. Я пыталась подняться, но мои полумесяцы вдруг оказались чересчур тяжелыми и слишком легкими, чтобы пошевелиться. Я сжала руку в кулак и почувствовала, как пион рассыпался в пыль.

Наступил двенадцатый месяц, дул пронизывающий холодный ветер, но я прожила еще один день и ночь. Когда небо окрасил розовый свет, я почувствовала себя утопающей в волнах жемчужиной. Мое сердце разбилось, словно кусок нефрита. Мои мысли уподобились блек­лой пудре, растаявшей благоуханной помаде, улетевшим вдаль облакам. Моя жизненная сила стала тонкой, словно легчайший шелк. Сделав последний вдох, я вспомни­ла строки из последнего написанного мной стихотворе­ния: «Увидев сон, нелегко просыпаться. Но моя душа, если она чиста, останется рядом с луной и цветами»...

И в это мгновение я взмыла в небо и полетела вперед, одолев тысячи ли.

Часть 2

Странствовать с ветром

Потерянная душа

Я умерла семь часов седьмого дня двенад­цатого месяца, на третьем году правления импе­ратора Канси. До моей свадьбы оставалось всего пять дней. В первые мгновения после смерти мне стало понятно многое из того, что происходило в последние дни и недели. Очевидно, я не осознавала, что умираю, но мама поняла это, как только вошла ко мне в комнату после долгой разлуки. Когда я пришла в Весен­нюю беседку, мои кузины, тети и наложницы старались уговорить меня поесть, догадавшись, что я решила умо­рить себя голодом. В последние дни моей жизни стихи стали для меня наваждением, как для Линян рисование портрета. Я думала, что стихотворения диктует мне лю­бовь, но, видимо, в глубине души понимала, что умираю. Знание тела и то, во что хочет верить наш разум, — раз­ные вещи. Папа принес мне пион, потому что я умирала, и правила приличия больше не имели значения; я была счастлива, узнав, что выйду замуж за моего поэта, но была слишком близка к смерти, чтобы выздороветь. Я старалась сделать коутоу перед моими родителями, потому что полагала, что отправляюсь на свадьбу. Наверное, они ре­шили, что я подражаю действиям Линян перед смертью.