Влюбленная Пион

После обеда она и госпожа У возвращались в женс­кие покои. Там им следовало читать, рисовать и вместе писать стихи. Цзе никогда этого не делала; она также не любила играть на цитре, хотя ее считали искусной ис­полнительницей. Она была слишком нетерпеливой, чтобы вышивать, и она не раз швыряла свою работу об стенку. Госпожа У пыталась увещевать ее, но это только озлобляло ее сноху.

— Вы мне не указ! — как-то закричала Цзе на свою свекровь. — Вы не можете приказывать мне, что делать. Мой отец — императорский церемониймейстер!

В обычных обстоятельствах Жэнь был вправе ото­слать Цзе в родительский дом, продать ее другой семье или даже избить до смерти за непочтительность по от­ношению к его матери, но Цзе говорила правду. Ее отец был важным чиновником, и он дал за ней богатое при­даное. Госпожа У не стала бранить Цзе или жаловаться сыну на поведение его жены. В женских покоях редко царила тишина, но если такое случалось, воздух казал­ся тяжелым от горечи и упреков.

Я слышала, как Цзе разговаривает в библиотеке Жэня таким громким и визгливым голосом, что ее можно было слышать даже в спальне. «Я целый день ждала тебя, — пилила она мужа. — Что ты здесь делаешь? Почему ты вечно сидишь один? На что мне твои слова и стишки? Мне нужны деньги! Сегодня торговец принесет образ­цы шелка из Сучжоу. Я не прошу себе новых платьев, но ты же видишь, что занавески в главном зале никуда не годятся! Если бы ты больше работал, нам бы не при­шлось рассчитывать только на мое приданое».

Когда слуги накрывали стол к обеду, она продолжала придираться: «Я не ем рыбу из Западного озера. Она слишком мелкая. Есть здешнюю рыбу — все равно что жевать землю». Она стала тыкать палочками в жареного гуся с лимонами, но не обратила внимания на цыплен­ка, сваренного в двойном бульоне с семенами лотоса. Жэнь ел семена, потому что они, как известно, имеют свойство разжигать страсть, и положил их в тарелку Цзе, но она словно не заметила их. Только я знала о том, что она втайне жгла листья лотоса и ела пепел, чтобы не забеременеть. Одно и то же растение, а действует по- разному. Я была рада, что Цзе не хочет рожать. Если бы у нее был сын, ее положение в семье укрепилось.

Каждый брак рождает шесть чувств: любовь, привя­занность, ненависть, горечь, разочарование и ревность. Но где же та любовь и привязанность, которые должна испытывать Цзе? Ее слова и действия оскорбляли свек­ровь и мужа, но Цзе было все равно. Они не смели возра­жать ей, потому что дочерям важных людей позволено издеваться над мужьями и унижать их семьи. Но разве такое назовешь браком?

Приехали погостить родители Цзе. Она кинулась им в ноги и стала умолять забрать ее домой.

— Это была ошибка! — кричала она. — Я живу с низки­ми людьми. Их дом слишком беден для меня! Я была фениксом. Так почему же ты выдал меня замуж за во­рону?

Так вот кем она считала моего поэта? Значит, из-за этого она вечно придиралась к нему?

— Ты отвергла все предложения, — холодно ответил чиновник. — Я давно вел переговоры с сыном судьи в Сучжоу. У них прекрасный дом и сад, но ты не желала даже слышать об этом. Долг отца состоит в том, чтобы найти дочери хорошего мужа, но ты сама решила, за кого хочешь выйти замуж, когда тебе было девять лет. Какая девушка решится выбрать себе мужа, заглядывая сквозь щелку в ширме? Но ты хотела — более того, требовала обычного мужчину, живущего в обычном доме. Почему? Понятия не имею. Но я исполнил твое желание.

— Но ты же мой отец! Я не люблю Жэня. Выкупи меня обратно. Устрой другую свадьбу.

Чиновник Тан был непоколебим.

— Ты всегда была тщеславной, избалованной и упря­мой. Во всем виновата твоя мать.

(По-моему, это было несправедливо. Мать может из­баловать девочку, если она слишком к ней привязана, но только у отца есть власть и возможность покупать ей то, что она захочет.)

— Ты всегда, с самого рождения была болезненным наростом на древе нашей семьи, — продолжил он и от­толкнул ее носком туфли. — День, когда ты вышла за­муж, был счастливейшим для меня и твоей матери.

Госпожа Тан не стала возражать или вступаться за дочь.

— Встань! Хватить глупить! — с отвращением сказала она. — Ты хотела выйти замуж и вышла. Ты сама выбра­ла свою судьбу. Ты должна вести себя так, как подобает жене. Помни — от тебя ждут послушания. Ян на верши­не, инь внизу.

Цзе поняла, что ее мольбы и слезы никого не трога­ют, и пришла в ярость. Ее лицо покраснело, и из ее рта полетели ужасные слова. Она, словно первый сын, была уверена в том, что ее положение дает ей право требо­вать. Но чиновник Тан даже не шелохнулся.

— Ты не заставишь меня потерять лицо. Мы сделали все, что от нас зависит, и вырастили тебя для семьи тво­его мужа. Теперь ты стала ее частью.