Влюбленная Пион

Он сложил листы, засунул их в тунику и направился куда-то, несмотря на то что уже было поздно. Я сидела у него на плечах. Он шагал по улицам, пока не добрался до незнакомого мне дома. Его впустили внутрь и провели в комнату, где сидело много мужчин. Они ждали, когда их жены выполнят все положенные в день Двойной Семерки ритуалы и игры, чтобы начать пир. В воздухе носился дым и аромат благовоний, и сначала Жэнь никого не узнал. Но Хун Шэн, который был в доме племянницы Жэня в тот день, когда я отправилась на первую в своей жизни прогулку, встал и подошел к нему. Увидев, что Жэнь пришел не для того, чтобы принять участие в празднике, Хун Шэн взял масляную лампу и две чарки с вином, и мужчины вышли на улицу, проследовали к беседке и сели.

— Ты уже ел? — спросил Хун Шэн.

Жэнь вежливо ответил, что сыт, и заговорил:

— Я пришел…

— Папа!

В беседку вбежала маленькая девочка — ее ножки еще не были перебинтованы. Она вскарабкалась на колени Хун Шэня. Я вспомнила, что видела жену поэта, когда она была беременна этим ребенком.

— По-моему, тебе следует быть с матерью и другими женщинами, — сказал Хун Шэн.

Малышка заерзала, показывая, что ее не интересуют игры внутренних покоев. Она потянулась, подняла руки, чтобы обнять отца и спрятала лицо у него на плече.

— Ну, хорошо, — сказал Хун Шэн. — Ты можешь остаться, но сиди тихо, а когда придет мама, ты пойдешь с ней. И не спорь. Не плачь.

Сколько раз я прибегала за утешением к отцу! Может, эта девочка так же ошибалась в своем отце, как и я?

— Помнишь, как несколько лет назад мы гостили в доме моей двоюродной сестры? — спросил Жэнь. — Шэнь и другие гости читали комментарий к «Пионовой ы-седке».

— Я тоже его читал. Я восхищался твоей работой. И сейчас восхищаюсь…

— В тот день я сказал, что не писал его.

— Ты очень скромен. Это прекрасное качество.

Жэнь достал два листка бумаги и передал их другу.

Поэт поднес их к огню лампы и прочитал. Когда он закончил, то поднял голову и спросил:

— Это правда?

— Я всегда говорил правду, но никто меня не слушал. Жэнь опустил голову. — Я не хотел лгать.

— Какая польза от того, что теперь ты будешь рассказывать все по-другому? — рассудил Хун Шэн. — В лучшем случае тебя сочтут глупцом, а в худшем — человеком, прославляющим женщин.

Хун Шэн был прав. То, что казалось мне чудесным открытием, погрузило Жэня в печаль и отчаяние. Он взял бутылку вина, налил себе стакан и осушил его. Затем он опять схватил бутылку, но Хун Шэн забрал ее у него.

— Друг мой, — сказал он, — ты должен вернуться к работе. Хватит терзаться воспоминаниями о трагической смерти той девушки и твоей жены…

Если Жэнь забудет обо мне, что со мной будет? Но воспоминания мучили его. Его одиночество, пристрастие к вину, бережные прикосновения к книгам Цзе кричали об этом. Жэнь должен смириться со своим горем и забыть об опере. Я покинула беседку, раздумывая о том, увижу ли я его еще когда-нибудь.

В ночном небе висел молодой месяц. Воздух был влажным и теплым. Я шла все дальше и дальше. Я верила, что каждый шаг лишает меня надежды на возвращение. Всю ночь я смотрела на небо, но так и не увидела, как встретились Ткачиха и Пастух. И я не знала, что Жэнь сделал с вырванными листами.

Но всего через неделю начался праздник Голодных Духов. Прошло много лет, и я наконец поняла, кто я такая и что мне нужно делать. Я толкалась. Дралась. Тащила в рот все, что могла найти. Я ходила от дома к дому. И как обычно, словно я могла изменить предначертанный мне путь, я оказалась у стен усадьбы семьи Чэнь. Я погрузила лицо в миску с мягкими и склизкими дынными корками, как вдруг услышала, что кто-то зовет меня. Я заворчала, обернулась и лицом к лицу столкнулась с матерью.

Ее щеки были вымазаны белилами, и она была одета во множество слоев шелка. Она отшатнулась, поняв, что это действительно я. В ее глазах показался ужас. Она бросила мне бумажные деньги и сделала несколько шагов назад, поскользнувшись на своем шлейфе.

— Мама! — я поспешила к ней и помогла ей подняться на ноги. Как она сумела увидеть меня? Неужели случилось чудо?

— Не подходи! — Она бросила мне еще денег, которые, толкаясь, тут же подобрали другие существа из загробного мира.

— Мама, мама!

Она опять начала пятиться, но я не отставала от нее. Наконец она прижалась спиной к стене усадьбы, выходившей на улицу. Мама смотрела по сторонам, надеясь найти пусть к спасению, но со всех стороны ее окружали духи, которые хотели получить больше денег.

— Дай им то, что им нужно, — сказала я.

— У меня больше ничего нет.

— Так покажи им это.

Мама протянула пустые руки, а затем полезла в складки платья, чтобы доказать, что у нее больше ничего нет, кроме пары ключей в форме рыбок. Измученные голодом призраки и духи отвернулись и поспешили к алтарному столику.

Я протянула руку и дотронулась до ее щеки. Она была мягкой и холодной. Мама закрыла глаза. Она дрожала от страха.

— Мама, как ты здесь оказалась?

Она открыла глаза и в замешательстве посмотрела на меня.

— Пойдем со мной, — сказала я.