Влюбленные

Внезапно Дмитрий Антонович успокоился — увидел оставленный Ниной чемодан. Никуда она не уедет без вещей, не зайдя домой. Наверняка зайдет одна, и тогда он поговорит с ней уже спокойно. Урок получен изрядный, теперь осторожность превыше всего. Он сдернул галстук, теснивший шею, по-домашнему распахнул ворот рубашки и стал ждать.

Он не ошибся в своих расчетах.

Нина вошла в квартиру не позвонив — в сумочке оказался ключ; остановилась в дверях кабинета, отыскивая взглядом чемодан, который Дмитрий Антонович заблаговременно переставил подальше. Увидев отца, стоящего в тени гардин, скользнула по нему взглядом, будто он был всего лишь частью обстановки — креслом, шкафом…

— Нина… — произнес Дмитрий Антонович как можно мягче. — Поговорим спокойно… Я так ждал тебя. Извини, что погорячился… Все так внезапно…

— Поговорим.

Она остановилась боком к отцу.

— Я так соскучился по тебе, доченька…

Нина не шевельнулась. Прежде ему стоило только сказать, как он тосковал по ней, — и она порывисто подбегала к нему, обнимала; ничего подобного сейчас не произошло, на ее бледном вытянувшемся лице не было даже намека на потепление.

Она быстро пересекла кабинет, заглянула за шкаф.

— Ты что-то ищешь? — спросил Дмитрий Антонович, тая тревогу, и невольно скосил взгляд в тот угол, где лежали вещи Маргариты Алексеевны.

— Мне нужно кое-что взять с собой.

— Зачем?

— Я уезжаю.

— Куда? — спросил он, стараясь говорить спокойно, без раздражения.

— К его матери.

— Так вы пожени… решили пожениться?

— Я тебе уже говорила об этом. Вернее, пыталась сказать, но ты… — голос ее снова задрожал.

— Нина!.. — ему вдруг стало так жаль дочь, запутавшуюся, подпавшую под влияние этого чужого им человека. «С кем не бывает ошибок?.. А я и в самом деле был с ней резок». — Нина, я верю, что ты любишь его. Верю. И не хочу оскорблять твое чувство. Но зачем такая поспешность? Надо всем поближе узнать друг друга. Ехать куда-то из дому…

— Не куда-то, а на его родину. И как же ты поближе узнаешь его, если выгнал?..

— Да, я погорячился, но… Ты преувеличиваешь…

Нина, не отвечая, тяжело дышала.

— Вы зарегистрировались?

— Нет… И какое это имеет значение?

— Конечно, никакого. — «Они не зарегистрированы. Еще не поздно повлиять на нее». — Послушай меня, Нина. Я вовсе не хочу тебе зла. Вы с ним длительное время были вместе. Так?.. Но, чтобы испытать чувство, необходима и разлука. Пускай он уедет один, а ты поживешь дома. И если…

— А нам не хочется разлучаться! Не хочется! И все это у нас уже было: и разлука, и проверка!.. — по ее щекам текли слезы, и она утирала их ладонью. — Ты ведь даже не поинтересовался, давно ли мы дружим. А предлагаешь, советуешь!

Она была права, и Дмитрий Антонович умолк, не зная, как вести разговор дальше.

Нина наконец-то увидела свой чемодан, полуспрятанный в углу, за столом, и торопливо раскрыла его. Щелкнули замки, крышка, откинувшись, стукнула по стеклу книжного шкафа.

— Значит, едешь? — спросил Дмитрий Антонович, не решившись сделать ей замечание.

— Да.

— Совсем?

— Совсем.

— А как же направление?.. Тебя направили в распоряжение облздравотдела. Чтобы затем… ко мне.

— Все это легко исправить.

— Ты так думаешь?.. Когда тебя направляли сюда, то, очевидно, знали, где ты нужнее.

— Я от работы не укрываюсь. Наоборот, еду туда, где врачей недостает. А здесь на мое место охотники всегда найдутся.

— Не сомневаюсь. Но ты недооцениваешь того, что для тебя, молодого врача, полезно некоторое время поработать бок о бок с опытными специалистами. Твои знания теоретические, и ты постоянно будешь испытывать необходимость совета знающего человека. Вот Андрей Олегович: поговори-ка с ним! Как это благотворно сказалось на его работе!..

Дмитрий Антонович пристально посмотрел на Нину, но упоминание имени Андрея Олеговича никак не отразилось на ее лице.

«Неужели у нее не было к нему никакого чувства?» — с горечью подумал он.

— Если ты считаешь, что молодому врачу так необходимо посидеть под крылышком старшего, то почему же это не учитывается при распределении? — уже овладев собой, заговорила Нина. — Наоборот, большинство отправляется на самостоятельную работу. В аймаки, в дальние селения, где больницы, только что открываются. Я не хочу быть исключением.

— Я не собираюсь тебе создавать условия исключительные. Но ведь ты сама не очень уверена в своих знаниях и обеспокоена этим. Плохо, когда в душе страх. Профессия врача ответственна. За нашу ошибку люди порой расплачиваются жизнью…

Дмитрий Антонович понимал, что пользуется приемом запрещенным, нечестным, но он уже не имел иных средств.

Думая только об одном — удержать, во что бы то ни стало удержать дочь, он упустил из виду то, что Нина свободно двигалась по комнате — от чемодана к шифоньеру и обратно, рассортировывая вещи: что взять, что оставить, — и спохватился лишь тогда, когда она вдруг замерла спиной к нему. Глянул сбоку — в руках у нее было платье Маргариты Алексеевны.