Вложения Второго Порядка

Не имеющая начала замшелая стена хвойных пород ловко перешла в череду бесконечных унылых заборов, чья невзрачность перебивалась яркими проявлениями человеческого гения, выраженного заборными надписями. Из всех Зотову запали две.

Одна разъярённо призывала:

SOUL FOREVER

ЧУБАЙС - MAZZOLATO!!!

Эту, видимо, вывел очкастый умник, не сумевший свою грамотность использовать при дележе общенародной собственности.

Второе граффити констатировало:

ВСЁ КОНЧЕНО.

Такое гнилое пораженчество мог проявить только действительно конченый пессимист, ибо умеренный (даже очень умеренный) оптимист на этом же месте и по тому же поводу наверняка радостно сообщил бы:

Я КОНЧИЛ!

Вид окраины погрязшего в весенней аритмии Города, - города, который находился в ожидании того, когда всё, что гнило до апреля под не стираным снегом, расцветёт, наконец, тяжёлыми, невнятного цвета ветками майской сирени, - грел сердце воинствующего урбаниста пейзажем из заводских цехов, обнимающих землю на фоне дымящихся труб, подпирающих небо.

"Фабричные трубы - леса второго порядка", - всплыло у Зотова как родное чьё-то чужое. "Нет, трубы заводов - фаллические символы прогресса", - легко легло на дно как чужое своё. И озаботило: "Фаллический символ или символический фаллос, - кто матери-Истории более ценен?"

Вот чем хорош был Зотов, так это тем, что скудность мысли компенсировалось у него её лихостью.

И сублимация, конечно, - целый день ещё будет мстить ему - за трусливую пассивность - бездарно проведённая ночь.

Общую картину городского хаоса не портила рассекающая ландшафт города река, невдалеке от берега которой приладился находящейся в стадии перманентного ремонта вокзал.

Станция, кряхтя и охая, приняла поезд на третий путь. И пошла суета. Стоянка по расписанию. Не забывать свои вещи. И всё прочее. И всё такое. И - эй, женщина, пожалуйста, заберите свой билетик.

Зотов вызвался добровольцем и потарабанил чемодан соседки на выход. Решил совместить неосознанное с полезным - поджентльменствовать и прикупить упаковку с йогуртом.

А вот саквояж свой она осторожно, как молодой сапёр противотанковую мину, несла сама. Не доверяла. И не доверила.

Зотов сопроводил её до входа в подземный переход, где - "Выход в город", и, получив в качестве чаевых "огромное спасибо", заспешил к ближайшему киоску, над которым висела несуразная, но исчерпывающая все смыслы, вывеска:

"ПИЩА ДЛЯ ЕДЫ"

Провожающие, приезжающие, встречающие и отъезжающие, выполнив каждый свою миссию, оттолкались на узкой полоске перрона. Куда надо залили крикливые тётки железнодорожную воду. Мужик с пафосом настройщика роялей обстучал длинным молотком колёса состава. Глухонемая мафия сняла свой навар с печатного продукта. Транзитные пассажиры прикупили прогорклые чебуреки и просроченное пиво. И проводники, наконец-то, радостно замахали октябрятскими флажками, приветствуя маралий рёв начальника поезда: "Хватай мешки! Вокзал отходит!" Пора. По коням!

Зотов с охапкой кисломолочных продуктов уже собрался влезть в чрево вагона, когда чей-то вскрик остановил его.

На свою беду он обернулся. И запеленговал умоляющий взгляд своей давешней соседки.

Два обалдуя бортовали её, - грубо применив хоккейный приём "коробочка", - на том месте, где была она Зотовым оставлена. Видимо в этом городе ученицам младших (а тем более - старших) классов строго настрого запрещалось появляться на вокзале, особенно в часы, когда проходит электро-дизель поезд.

Второй пункт кодекса чести пацанов дома N 17 по Второму Проезду Строителей требовал за девушку вступиться.

По тому, как во рту появилась кислинка, спина над задницей вспотела, и ноздри зачастили, он понял, - за девушку вступится.

А говорил, - фиолетово.

Обманчива и ненасытна бездна, в которую падают наши первые порывы.

Через пару мгновений он уже был на пяточке, где происходила вся эта нехорошесть.

История приключилась банальная: мадам отчего-то не хотела расставаться со своим чёрным баулом, в котором, как догадывался Зотов, находилась заветная папочка, а красны молодцы настойчиво пытались его экспроприировать, - в общем, восемнадцатый год, первая волна эмиграции, погромы на российско-польской границе.

Третье драгоценное мгновение ушло у него на рекогносцировку. Справа - поезд, спереди - идущие вниз ступени перехода, а слева - голые, как правда, рельсы.

И по быстрому провёл кастинг: один гадёныш, с запавшими глазёнками, был явно для массовки - его откровенно глючило. А вот второй, крупный детина с монголоидным фейсом, потребует на свою нейтрализацию изрядное количество калорий. Но блокировки были сняты, код совпал, и подтверждение приказа на пуск введено в систему управления.

Короче, отступать было поздно, - уже пошло трагическое время необратимых операций.

- Господа, вам не помочь? - приступил к дипломатической фазе спасения Зотов.

- Ходи, мужик, - не раскрывая рта, чревовещнул "монгол".