Вне имён

Мария, продолжая болеть, принесла справку с тубдиспансера о том, что туберкулеза у нее обнаружено не было. Но молоденькая врач и этим не ограничилась.

– Не может целую неделю просто так держаться температура. Нет туберкулеза – значит, проверим теперь почки», – сказала она весело и выписала новое «направленьице».

В результате Мария, страдая от температуры и головной боли и потому неадекватно реагируя на события, вне системы защиты и контроля, попала, как теперь сама это осознала, в весьма мутную историю.

В почечном диспансере тетенька, толстая врач, внезапно при первом же взгляде на больную заявила, что у Маши больные почки, это несомненно – и потому, срочно надо делать операцию, а для этого вначале потребуется, причем очень срочно, сделать рентген. А для него купить некоторые препараты, причем не в аптеке, а в той конторе, в которую она ее направит. В контору нужно было явиться завтра, непременно с паспортом, и предъявить его в окошечке у входа.

Маша на следующий день поехала по указанному адресу, смутно испытывая чувство непонятной тревоги. В том самом окошечке, вовсе не медицинского и не фармакологического учреждения, без табличек и опознавательных знаков на фасаде – ей выдали небольшую коробочку, по-видимому, с нужными ампулами, и назвали цену. Она оплатила, положила коробочку в пакет и поехала на троллейбусе в диспансер.

По дороге, в транспорте, у нее из кармана куртки вытащили паспорт. Только выйдя на улицу, она обнаружила пропажу. «С кошельком перепутали», – подумала она, и это неприятное событие и вовсе ввело ее в состояние депрессии.

В диспансере ей в вену ввели принесенное вещество и «просветили» почки. После чего она вышла из кабинета рентгена на подкашивающихся ногах и еле-еле добрела до стоящей в коридоре кушетки.

– Посиди немного, голова кружится? – спросила ее толстая врач, – Передвигайся медленно, осторожно…

Когда она добралась домой, то сразу завалилась спать. На следующее утро ей предстояла встреча с тетенькой из диспансера. Она намеревалась повезти Марию в больницу, в которой ей необходимо сделать срочную операцию на почках. «Там тебя пока только посмотреть должны, – прокомментировала она, – Не бойся».

Поехали они почему-то на личном транспорте тетеньки, которая уже ждала ее у диспансера. А больница, в которую она ее привезла, оказалась огромным светлым зданием со множеством коридоров и кабинетов, представляющим собою в проекции, скорее всего, букву «П». Если бы Маше предложили самостоятельно в городе отыскать ее потом, она, скорее всего, сделать бы этого не смогла. Она не представляла себе даже, в каком районе города она находится. В больнице (впрочем, никаких опознавательных надписей учреждение над входом не имело) тетенька завела ее в лифт. На одном из этажей они вышли из лифта и направились по коридору в один из совершенно одинаковых кабинетов без номеров. Там за столом сидел только один на весь огромный кабинет человек в белом халате. Он только поднял глаза на вошедших, укоризненно покачал головой, а потом махнул рукой – и подписал протянутую тетенькой бумажку. Ее глаза при этом злобно и недовольно сверкнули.

После этого, не говоря ни слова, тетенька довезла Марию до одной из станций метро, до этого изрядно поколесив по городу. Попрощалась она с Машей немногословно, абсолютно не глядя на нее. Обращаясь теперь, как с неодушевленным предметом – явно читалось, что этот разговор для нее тягостен, но формально необходим. Она распорядилась, чтобы Мария пришла завтра к диспансеру к десяти, и они тогда вместе поедут на операцию.

– Что с собой брать? – спросила девушка, – Деньги? Документы?

– Ничего. Только – обязательно приходи. Обязательно! Операция срочная, – распорядительно дала последнюю установку тетенька, усаживаясь снова в машину. Она захлопнула дверцу, и, без всякого «до свидания», нажала на педаль газа. Машина тронулась.

Маша вернулась назад, в общежитие, пребывая все в том же, ватно-неконтролируемом, мороке. Ей вдруг стало бесконечно тоскливо. Так тоскливо – что хоть волком вой. «Не хочу я завтра никуда ехать, – подумала она. – Не знаю, почему, но я не доверяю этим врачам. Не хочу операции. Операция – это противоестественно, мой организм восстает против нее. Может, лучше умереть своей смертью? Просто – температура, боль… Зато – резать не будут. Да еще…наверное, под наркозом.» Она представила свое безвольное тело, беспомощно распростертое на операционном столе.

«Не хочу», – почти закричала она в голос. «Она сказала… ОБЯЗАТЕЛЬНО приходи. Значит, можно не прийти? И меня не найдут, и операции не будет? Да…но справка… Ее не закроют, не выдадут на руки, не будет оправдания прогулов, отчислят из института…» – от раздумий, что же теперь делать, Мария, в ее теперешнем болезненном состоянии, и вовсе проявила полную неадекватность. Она завалилась, уткнувшись лицом в подушку, и стала тихонечко выть.

В таком состоянии и обнаружили её соседки по комнате, когда пришли с занятий.

– Машка, ты чего? – спросила Ира. Та не отвечала.

– Тебя – что, псих накрыл? Черепаху с крестом вызвать? – глумливо спросила Алина.