Вне закона

Я двинул в сторонку и пошел дальше. Вопивший с золотой цепью на шее стоял, припав к стеклянной витрине, расположенной рядом с обувной лавкой. С него аж загар сошел. Помнится, я еще подумал, что какой-то бедняжке пришлось бы целую ночь заниматься с ним сексом, прежде чем краски вновь вернутся к нему.

Генри Лансман был мертв. Народ кричал, чтобы кто-нибудь вызвал «скорую». Я стоял и смотрел, пока не услышал вдалеке первые завывания сирены, а потом ушел прочь с того места, чувствуя себя виноватым, сам не ведая в чем.

Я добрался до площади Святого Марка. До улицы, забитой лавками, торгующими наркотиками, и диковатыми юнцами с розовыми волосами и колечками во всех возможных местах. Там находился магазин юмористической литературы, куда я частенько наведывался, а еще псевдоазиатский ресторанчик, где стоимость блюд учитывала возможности студенческих кошельков.

Я заказал себе лапшу с кунжутным соусом и тройной черный кофе. Кофе выпил весь, а вот с основным блюдом справился едва наполовину. Сидел за столиком и раздумывал о фарфоровой женщине, буйном строителе и мертвом парикмахере. Еще утром я был просто студент колледжа, ищущий работу, а днем оказался очевидцем смерти.

Я прикинул варианты. Первый — позвонить отцу. Он знаком с нью-йоркскими адвокатами. Хорошими. Когда расскажу, что за беда приключилась, он сядет на ближайший же самолет. Дж. П. будет здесь. И телом своим заслонит меня от любого, кто попытается обидеть. Он все сделает, чтобы уберечь свое чадо от опасности. Только потом заберет меня обратно в Луизиану, сообщит, до какой степени я глуп и в каком юридическом вузе мне предстоит учиться. Может, даже предложит мне какое-то время пожить дома.

А как тогда ему отказать, если я сам молил спасти меня?

В любом случае, судя по всему, Лансмана действительно убил сердечный приступ. Я решил, что слишком эмоционально воспринимаю произошедшее, на грани паранойи Беззаконца и Красотки Вторник.

Парикмахер был просто болен.

— Вам не понравилось? — участливо спросила слегка располневшая негритянка-официантка с волосами, выкрашенными в голубой цвет. На самом деле волосы у нее были каштановые, с тремя ярко-голубыми прядками, уложенными ото лба к затылку.

— Вы мне нравитесь, — ляпнул зачем-то я.

Хитровато глянув на меня, официантка ушла на кухню. Через несколько секунд она вернулась и подала мне счет. В конце листочка был приписан номер ее телефона и имя — Шари.

Я позвонил Беззаконцу на автоответчик из уличного телефона-автомата.

— С Локс и Корнелл все в порядке, — заговорил я после сигнала. — А вот Лансман умер от сердечного приступа. Упал замертво, как раз когда я туда пришел. До Дрексел я не добрался, и еще я увольняюсь. Платить мне не надо.

Оттуда я направился в специальную лабораторную, устроенную для нас в университете. Там стояли три компьютера, подсоединенные к новостным базам данных ЮПИ, АП[18] и Рейтер. К этим же линиям были подключены полицейские и больничные сводки по Манхэттену. Смерть Лансмана даже не значилась. От этого на душе стало полегче. Если данных о его смерти нет, стало быть, проблема медицинская, а не чья-то грязная игра.

Я просидел до позднего вечера, отслеживая новости по Ближнему Востоку и Африке. Возле президентской резиденции в Каракасе, столице Венесуэлы, взорвалась машина-бомба. Промелькнула мысль: уж не Красотка ли Вторник это подстроила.

Уже в полночь я добрался до Сто двадцать первой улицы, где жил в доме с названием «Мэдисон». Пешком забрался на шестой этаж. Я шел по коридору, когда передо мной возник высокий мужчина в темном костюме.

— Мистер Орлеан?

— Да?

— Нам надо поговорить.

— Уже поздно.

Тот сделал шаг, преграждая мне путь.

Отступив, я уперся во что-то крупное и мягкое, а потому обернулся. Передо мной оказался еще один заслон в облике мужчины в костюме.

Первый мужчина был белым, второй — слегка коричневатым.

— Нам надо поговорить с вами в участке, — заявил коричневатый.

— Вы из полиции?

Мужчина молча предъявил жетон.

— Что вам нужно? — спросил я, сбитый с толку. Все делишки с Арчибальдом Беззаконцем я оставил в своем далеком-далеком прошлом.

— Вы свидетель возможного преступления, — произнес тот, что стоял позади меня.

Я обернулся и взглянул на него. Нос большой, с синеватыми и красноватыми прожилками. Изо рта отвратно пахло.

Коричневатый заломил мне руки за спину и защелкнул на моих запястьях наручники.

— Свидетелей вы не арестовываете, — заметил я.

— Ты, сынок, слишком много кругами находил, — выдал белый коп, пахнув ядовитым зефиром из пасти. — А нам нужны кое-какие ответы, прежде чем решить, будем мы предъявлять обвинение кое в чем или нет.

— Где ордер? — повысил я голос, надеясь разбудить своего соседа. И тут же осекся от короткого сильного удара, нанесенного человеком, которого мне предстояло узнать как Августа Моргантау.

7