Вне закона

Леа дошла до края дороги. Дальше асфальта не было. Перед ней простиралась необработанная, захламленная и, судя по всему, никому не нужная земля. Впереди высился холм. Странно, что посреди города остались еще такие никому не нужные и необитаемые земли. На холме, примерно в полумиле отсюда, находилась Хайгейт-авеню. Отсюда она была не видна. И никак нельзя было догадаться, что там, на вершине холма, расположена «историческая» часть города, со старинными домами и особняками, стоившими, наверное, миллионы долларов. Холм зарос ползучими растениями, вереском, хилыми деревцами. За долгие годы ветер нанес сюда палой листвы и мусора, и место походило на настоящую помойку. Но вдруг в спутанных ветвях кустарника послышался шорох, и что-то мелькнуло. Лохматое и темное. Мелькнуло и исчезло так быстро, что Леа не успела толком разглядеть.

За свалкой обитала колония одичавших кошек. Они добывали себе пропитание, яростно совокуплялись и размножались и погибали преждевременной смертью, что свойственно бродячим животным. Они не хотели быть домашними питомцами. Видно, не обладали даром вызывать привязанность человека к себе. Они были неприручаемы.

Леа уже возвращалась к машине, как вдруг за спиной раздался тоненький гнусавый голосок:

— Миссис Брэнти! Привет!..

Леа нервно обернулась и увидела девочку с рыжеватыми волосами. Ту самую, что принесла ей цветы.

Джуд. Джуд Трейерн.

Только теперь до Леа дошло — место называется Трейерн-сквер, и названо оно в честь председателя Верховного суда Трейерна, которого уже давно нет в живых. Трейерны — одна из старинных семей Скэтскила. А там, на Хайгейт, находится их имение с огромным особняком и садом, с дороги его не видно.

Все же странная эта девочка с ненатурально блестящими глазами. Чем-то походила на белую крысу. Она неуверенно улыбнулась Леа, неуклюже спустила одну ногу с велосипеда.

— Ты за мной следишь, что ли?

— Нет, мэм… Я… просто вдруг увидела вас и…

Глаза широко расставлены, смотрят вроде бы искренне и одновременно встревоженно. Нервы у Леа были на пределе, и она резко спросила:

— Что тебе надо?

Девочка смотрела на нее с таким видом, точно от лица Леа исходил свет истины, ослепляющий и притягательный. Она шмыгнула носом.

— Да я… я просто хотела сказать… Извиниться за те глупости, что наговорила. Наверное, еще хуже сделала.

— Хуже? — Леа сердито улыбнулась.

— Просто мы с Анитой и Дениз… мы хотели помочь. Ну и поступили неправильно. Когда пришли к вам.

— Так это ты тот анонимный свидетель, видевший, как мою дочь встаскивают в фургон?

Лицо у девочки словно окаменело, она часто-часто заморгала. Леа готова была поклясться, что вот-вот та скажет ей что-то страшно важное. Но Джуд лишь покачала головой, снова шмыгнула носом, потом передернула худенькими плечами:

— Да нет вроде бы…

— Ясно. Ладно, пока. Мне пора.

Леа нахмурилась и отвернулась, сердце стучало как бешеное. Ей так хотелось остаться одной! Но девочка-крыса не отставала. С упорством, достойным лучшего применения, она следовала за Леа на расстоянии примерно трех футов. Велосипед у нее был дорогой, итальянский, такому мог бы позавидовать любой понимающий взрослый велосипедист-спортсмен.

Наконец Леа не выдержала. Остановилась, обернулась.

— Ты что-то хочешь сказать мне, Джуд?

Девочка скроила удивленную гримаску.

— «Джуд»! Так вы запомнили мое имя?..

Позже Леа не раз вспоминала этот странный момент. Выражение полного восторга на лице Джуд Трейерн. Даже бледная кожа пошла розовыми пятнами от удовольствия.

— Просто у тебя довольно необычное имя. А необычные имена хорошо запоминаются. Если можешь хоть что-нибудь рассказать мне о Марисе, говори, прошу тебя.

— Я? А что я могу знать?

— Разве не ты та загадочная свидетельница из школы?

— Какая еще свидетельница?

— Одна из соучениц рассказала, будто видела, как какой-то мужчина затаскивал Марису в свой фургон на Пятнадцатой улице. Не ты, случайно?..

Джуд отчаянно затрясла головой.

— Знаете, миссис Бэнтри, не всегда стоит верить свидетелям.

— Что ты хочешь сказать?

— Но это же общеизвестно. По телевизору все время показывают, в специальных выпусках. Допустим, свидетельница божится и клянется, что кого-то видела, а потом выясняется, что она ошиблась. Ну, как в случае с мистером Залманом. Люди говорили, это он, а теперь получается, что мог быть и кто-то другой.

Девочка говорила торопливо, взахлеб, не сводя расширенных блестящих глаз с Леа.

— Кто-то другой, Джуд? Но кто?

Тут, видимо, от возбуждения, Джуд потеряла равновесие и едва не свалилась с замечательного своего велосипеда. Неуклюже сползла с седла и зашагала рядом. И сжимала ручки так крепко, что костяшки пальцев побелели.

Дышала она часто, полуоткрытым ртом. А потом заговорила, заговорщицки понизив голос:

— Видите ли, миссис Бэнтри, у мистера Залмана свои странности. Он обращает внимание только на тех девочек, которые хорошенькие-прехорошенькие, ну, как ваша Мариса… А еще дети по телевизору говорили, что глаза у него прямо как лазерные лучи. — Джуд содрогнулась.

Леа была в шоке.