Внедрение

— Да. Но только если живешь по животным законам. По низшим. Тогда надо биться за высшее образование, работу на крутом заводе, искать должность выше.

— Так все делают. Разве плохо?

— Не всем подходит. Мне для этого время жалко. Выложишься, оп, и все кончилось. Похоже на езду в автобусе рано утром. Еле залезаешь на нижнюю ступеньку. Все тебя жмут, толкают, орут. Всем на работу надо. Потом двигаешься к центру. Стоишь на одной ноге. Потом к окну. Наконец, хватаешься за поручень. И держат тебя уже не потные тела твоих внезапных близких, а ты сама твердо стоишь на ногах. Народ постепенно выходит. Уже не толкаются. Освобождается место рядом, и никому его не надо уступать. Садишься, выдыхаешь. Давка уже не помнится. Вид красивый за окном, река блестит среди зелени, ветерок из люка дует. Только расслабишься. А уже все, приехали. Конечная. Пора и тебе выходить.

— Да ты философ. Не ожидал, Мария Викентьевна. Чтобы жизнь познать, достаточно несколько поездок в общественном транспорте, — смеется он.

— Откуда отчество узнал? — я серьезна.

— Так папа тебя разыскивал, всех на уши поднял. У него и в милиции связи.

Машину Олег закатил прямо среди сосен, в тень. Осмотрелись. В такую жару мало народу в лесу. Все на песчаных карьерах купаются. А они отсюда далеко. Земляники и черники тоже мало. Но от машины далеко решили не уходить. Я раскрыла образ знаний, но все равно мало поняла, что ищу. Желтое, похоже на гриб, типа плесени, но не плесень и не гриб. В ответ на вопрос, увидела стадо микроскопических существ. Это стадо может перемещаться. И может исчезать при опасности. «Ведьмино масло» — пронеслось в голове. — «Бывает на пнях и муравейниках». Идем искать. Муравейники видно издалека. К ним ведут дорожки больших рыжих муравьев. А пней мало. Олег ушел в сторону. Мы перекликаемся, чтоб не потеряться. Но непонятное неприятное чувство фоном накладывается. Боюсь одна ходить? Если что, к машине выйду, не заблужусь.

Вскоре вижу большой муравейник. Надо его проверить. Тем более, невдалеке от него и пень или огромная кочка. Куча иголок выше моего роста, но чистая. Повернуласьк пню. Но сделала лишь шаг, как кочка поднялась и повернулась. Передо мной стоял «Эстонец».

Глава 2

Не совмещалась картина. Такой хороший солнечный день. Запах смолы. Олег хочет отличиться и поймать благосклонный взгляд. И тут недавний кошмар во плоти.

— Ну, здравствуй, Маша Макарова, — сказал он без всякого акцента.

Я молча смотрела в белесые глаза. Из-под маскировочного плаща виден костюм.

— Не жарко вам?

— Мне не бывает жарко. А вот холод я не люблю.

— Чем обязана столь внезапному визиту? И где группа захвата?

— Вы не так все представляете, — легкий акцент все же есть, — мне не нужна группа. Это ваше местное коммунистическое варварство. Бессмысленное и беспощадное. Оно больше похоже на рыкающее чудовище, но подслеповатое. Жрет то, на что смотрит. Увидит — не важно, прав или нет. А вот не видит — есть шансы.

— Сейчас, значит, не видит?

— Да. Интерес ушел. Появились другие важные темы.

— Какие трудолюбивые. Везде успеть надо.

— Правильно. Везде надо. Поэтому это работает тематическими волнами. Сначала одни, потом другие.

— Мне рассказывали про репрессии. Тогда расстреливали только за польскую фамилию или потом за еврейскую. Так?

— Примерно. Вы умная девочка.

— И что же вы хотите от такой умной?

— Выбор.

— А разве он не очевиден?

— Нет. Вы же не знаете всех условий. Все не так, как кажется.

— Условий чего?

— Сотрудничества. Вы необычный человек. И я необычный. Почему мы не можем сотрудничать? Мир меняется. Очень скоро вы это увидите. Все произойдет на глазах и быстро.

— Но цели не меняются?

— Цели могут быть общие. И достичь их можно цивилизованно. Без варварства.

— А сейчас как?

Вдали крикнул Олег. Я отозвалась. «Эстонец» продолжил:

— Сейчас у вас дикость, средневековье. Как в Европе пятьсот лет назад.

— Что, жгли не тех?

— Можно было по-другому. Нельзя так транжирить ресурсы. Должен быть порядок, организация. И даже добровольность. Тогда не придется применять насилие. А это тоже, согласитесь, работа, затраты.

— Добровольно на костер?

— Самосожжения всегда были. Но я хочу сказать о другом. Не надо опасаться того, что не понимаешь. Надо изучить и использовать. Я имею добрые побуждения. И делаю первый шаг сам. Я не питаюсь людьми. Мне доступен весь спектр сил. Понимаете? Сейчас я уйду. А вас прошу задуматься. Почему умные люди, особые люди не должны быть богатыми, уважаемыми? Они и так уже выделяются. Так пусть и в общественном положении тоже. Подумайте. Мы еще встретимся, милая девочка.

Слышен треск ветки под ногой Олега. «Эстонец» улыбнулся мне, поднял шишку и бросил в сторону пня метрах в пятнадцати. Его спина в маскировочном плаще с бахромой травинок быстро скрылась за стволами.

— Ничего похожего, — Олег расстроился, — придется искать долго. У тебя как?

— Тоже пока ничего. Сейчас еще посмотрю.

Я пошла в направлении брошенной шишки. На пне желтая колония непонятного вида.

— Это оно? — спросил Олег.

Я прикрыла глаза, дождалась отклика колонии.

— Да, оно. Запоминай. Потребуется еще.