Внедрение (СИ)

– Смотри деда, рисунок четче стал. – Знаки выделились и теперь подсвечивали малиновым светом, – накаляется.

Через десять минут земля ощутимо мелко подрагивала. Частички земли уже подпрыгивали сантиметров на десять, зависая в воздухе. Пазы в посохе светились оранжевым.

– Немного еще, – я, как завороженная смотрю на знаки.

– Маша, давай-ка отойдем подальше, – дед отводит меня на десяток шагов.

И вовремя – возник гул. Частицы земли и мусор поднялись в воздух на полметра. Жезл засветился и вдруг ушел в землю, словно забитый гигантским молотом. Частички закружились вихрем и осели. И из пятна в небо ударил белый луч, какие бывают на морозе. Только этот виден при солнце.

– Смотри, – дед показывает в сторону. Там далекие лучи, заканчивающиеся в небе, более тусклые, чем наш. Лучи простояли пять минут, стали затихать и вовсе пропали. Мы крадучись приблизились к проплешине. Жезла не было. Паяльные лампы тоже пропали.

– А где горелки? – я прячусь за дедом.

– Теперь уже неизвестно. Кому-то будет сюрприз, если окажутся в том мире. Пора нам отсюда, – сказал дед.

Мы почти бегом добрались до велосипеда. Но проехать удалось только до асфальта. Колесо сдулось.

– Десять километров пешком. Если повезет, то поймаем развозку на ферму. Она рано доярок собирает.

– А маскировка?

– Замаскируемся как-нибудь.

– А велосипед?

– Его оставлю, все равно старый. – Дед притопил велик в лесной канаве.

Нам повезло. Через полчаса остановился дребезжащий автобус. По пути подсаживались доярки. Дед толкнул меня:

– Смотри.

Я увидела, что женщины смотрят в окна слева, водитель тоже высунулся из окна. Я посмотрела вверх. В ярком синем небе висело огромное облачное кольцо. Будто из гигантской сигареты выпустили, и оно застыло. Небо внутри кольца виделось чуть бледней. А по нему самому пробегали редкие желтые всполохи. «Испытания проводят» – говорили бабы между собой, – «Это с полигона». «Нет, до полигона далеко. Это над карьерами. Пожар, может?»

Через десять минут всполохи в кольце прекратились. Ветер стал сминать его. За пять минут все исчезло. Дед наклонился ко мне:

– Маша, теперь слушай и запоминай. Как я скажу, погружаешься в себя, ни на кого не смотришь, представляешь себя фуфайкой или ветошью.

– Какой еще ветошью?

– Промасленной. Какой водители руки обтирают. Доедем до Шольши, вылезем. Пешком через поле пойдешь. Кого по пути встретишь, присядь на корточки и так думай. Раньше бы тебя поучить, да у нас все так – в последний момент.

Нас обогнал милицейский УАЗик, за ним ехала серая «буханка». Зайдя вперед, они встали посреди дороги. Из УАЗика вышли два милиционера. Наш автобус остановился. Милиционеры что-то объясняли водителю, потом крикнули в салон: «Все в порядке, просто осмотр транспортного средства, так положено». Из «буханки» выскочили и шустро двинулись к автобусу трое невзрачных человек в спецовке.

– Вот теперь давай, внучка, – дед обнял меня и начал что-то шептать.

Я погрузилась в серую отрешенность. Я никто. Даже не фуфайка и не ветошь. Меня нет, и не было.

Трое резво заскочили в автобус: «Осмотр специалистов. Плановая проверка» – прохрипел первый их них. Я смотрю вниз. Ничего нет. Даже тепло дедовой руки не со мной. Шаги по салону до последних сидений. Обратно. У нас не задержались. Последний идет на выход: – «Водитель, ветошь с сидений убрать. Пожарная безопасность не соблюдается». Дверь хлопнула. Слышу бурчание водителя: «Какая ветошь? Лишь бы докопаться. Придумали в такую рань». Автобус тронулся.

У поворота дед попросил водителя остановиться. Мы вышли. Дорога пуста.

– В течение часа тебе надо дойти до домой. Я тебя провожу.

Мы резво прошли, обходя лужи, до домов. Дед остановился. Из кармана извлек сверток:

– Иди-ка сюда. Вот это оденешь сейчас и пойдешь. Только никому в глаза не смотри. Дома снимешь и спрячь. Потом отдашь. – Он надел мне на шею плоский кожаный мешочек, зашитый наглухо, на черном шнурке.

Я повернулась и пошла. Народ выгонял коз и коров. На меня никто не обращал внимания. Около семи часов я постучала в свою квартиру. За дверью раздался топот босых ног. Щелчок замка, и я дома. Катя обняла меня и расплакалась.

– Все-все, Катенок. Я пришла. Все хорошо.

– Я всю ночь не спала. Вдруг что случилось.

– Ничего не случилось. Я сделала свои дела и теперь дома. Только помни, о чем мы договорились. Я спала с тобой рядом всю ночь.

– А что у тебя за медальон? Или что это?

– Поносить дали, – я сняла мешочек и убрала в свою шкатулку.

– Как все загадочно. Что, даже не расскажешь?

– Расскажу, конечно. Но не прямо сейчас. Давай чего-нибудь поедим. А то есть так хочется.

Мы зажарили яичницу. Нажарили хлебцов с пошехонским сыром, который недавно завезли в «ГУМ». Постучала бабуля:

– Все ли у вас в порядке? Для отчетности матери надо, думаю, глянуть.

– Все хорошо. Вот, проснулись, завтракаем.

– А я с лестницы чую, едой пахнет. Не стали сегодня спать до десяти?

– Так завтра экзамен, какое тут спать. Учить будем.

– Ну, учите. Деду будешь звонить? А то вчера переполошила.

– Сейчас позвоню. А то неудобно.

Дед трубку взял быстро: