Внутренний порок

— У нас новости, Док, — сказала Петуния.

— Суягно, — сказал Бахмур.

Док по-быстрому проверил её сиябельность и почувствовал, как всё его лицо оккупирует дурацкая улыбка.

— Ну подумать только. А я считал, что зарево в комнате у меня от какого-то старого прихода. Поздравляю вас, ребята, это чудесно.

— Если б не этот вот псих, — сказала Петуния, — который считает, что обязан теперь возить меня на работу и с работы. Как раз то, что мне надо, — шофёр с поехавшей крышей. Сними очки, дорогой, пусть все посмотрят, как у тебя зрачочки кружатся.

Док двинулся наверх.

— Выключишь свет и запрёшь двери! — завопил д-р Трубстен.

— Я никогда не забываю, — ответил Док. Обычная практика.

По другую сторону порога веером разметалась почта, главным образом — меню доставщиков пиццы, но глаз Дока привлёк один пухлый конверт с золотым тиснением. Он распознал липовый арабский шрифт «Казино и Ложи Кисмета», Северный Лас-Вегас.

Первым делом в конверте он углядел чек на десять тысяч долларов. Выглядел вполне подлинно. «После продолжительного расследования, — говорилось в сопроводительном письме, — при котором опрашивались лучшие — и, по стечению обстоятельств, самые дорогие — эксперты по юриспруденции, психологии и религии, было установлено, что Майкл Захария Волкманн действительно был похищен против собственной воли, и, подобно космическим пришельцам из близлежащего Района 51, его похищение остаётся недоступным для обычных средств правовой защиты. Прилагаемая сумма соответствует котировке наших шансов 100 к 1, хотя ставки, делаемые в некоторых других казино к югу отсюда, предложили бы гораздо более выгодные выплаты. «Невезуха, рисковый игрок!»

Ожидайте дальнейших почтовых сообщений, включая подробнейшее приглашение на Гранд-Открытие нового и концептуально совершенно переосмысленного «Казино и Ложи Кисмета», долженствующее состояться весной 1972 года. Мы с нетерпением ждём встречи с Вами. Благодарим Вас за неизбывающий интерес к «Кисмету».

Сердечно Ваш, Фабиан П. Фаццо, Главный Операционный Директор, «Кискорп»».

Зазвонил телефон «Принцесса», и там оказалась Надя Харлинген.

— Господи благослови тебя, Док.

— Я чихнул или что?

— Серьёзно.

— Честно. Типа, я забываю иногда, чихнул или нет? и приходится потом уточнять. Неудобняк.

Повисло краткое молчание.

— Перемотаем, — сказала она. — Это ты мне проходки под дверь патио подсунул?

— Нет. Какие проходки?

Похоже, кто-то подарил им с Аметист проходки за сцену на массовый «Сёрфаделический Обалдей» в парке Уилла Роджерза на вчерашний вечер.

— Ох, ух ты, и я это пропустил? Банда моего двоюродного, «Пиво»? должна была разогревать перед «Досками».

— «Пиво»? Честно? Док, они были такие отпадные? типа, следующие «Доски».

— Скотт порадуется, когда услышит. Не знаю, радует ли меня. Дик играл?

— Он вернулся, Док, действительно жив и вернулся, и у меня приход уже сутки не проходит, я даже не знаю, чему верить.

— А как старушка, как-её-там, поживает?

— Ещё спит. Я бы сказала, она несколько обалдела. По-моему, она ещё никак не связала концов насчёт Дика. Но про концерт постоянно вспоминает один момент — когда Дик взял баритон-саксофон, снял микрофон со стойки, сунул его в раструб и просто как дунул. Ей очень понравилось. Он у неё этим сразу много очков набрал.

— Так… вы, ребята…

— О, посмотрим.

— Ништяк.

— А ещё на следующих выходных едем на Гавайи.

Док вспомнил сон.

— Морем?

— Летим «Кахуной». Дик где-то раздобыл билеты.

— Попробуйте слишком много в багаж не сдавать.

— Только что зашёл. На, поговори с ним. Мы тебя любим.

Раздались звуки, через некоторое время досадные, продолжительных поцелуев, и Дик наконец сказал:

— Официально я больше ни у кого не в ведомостях, чувак. Мне лично Бёрк Стоджер позвонил и сказал. Ты вчера до концерта добрался?

— Нет, и мой двоюродный, Скотт, ужасно разозлится. Я просто забыл. Слыхал, ты там и впрямь всем по жопе надавал.

— У меня были длинные соло на «Пароходной дорожке» и «Шаре волос», а ещё на оммаже Дику Дейлу.

— И дочке твоей, наверно, очень понравилось.

— Чувак, да она… — И он просто умолк. Док какое-то время послушал, как он сопит. — Знаешь же, как индейцы говорят. Ты спас мне жизнь, теперь тебе надо…

— Ну да, ну да, это какой-то хиппи сочинил. — Ну и народ, чувак. Ни шиша не смыслят. — Ты сам себе жизнь спас, Дик. Теперь тебе надо её жить. — Он повесил трубку.

ДВАДЦАТЬ ОДИН

Когда слишком поздно в четвёртом периоде стало трагически очевидно, что «Озерники» продуют 7-ю Игру финала «Никсам», Док начал подумывать, с кем он на неё ставил, и сколько, а потом про десять тысяч долларов, а потом обо всех, кому он должен деньги, в чьё число, как он теперь вспомнил, входил Фриц, поэтому он пробил телик на «выкл.» и, решив выгулять своё разочарование на дороге, сел в «дротик» и направился к Санта-Монике. Когда доехал до «Цап!», внутри горели ещё одна-две лампы. Док обошёл дом к заднему ходу и постучал. Немного погодя дверь приоткрылась на дюйм, и выглянул пацан с очень короткой стрижкой. Наверняка Искряк.

Им и был.

— Фриц сказал, что ты можешь заглянуть. Заходи.