Внутренний враг: Шпиономания и закат императорской России

Василий Думбадзе эмигрировал в Соединенные Штаты и умер в Нью-Йорке в 1950 году.

Октябрьская революция способствовала возвращению из ссылки Клары Мясоедовой. Она, по всей видимости, вернулась в Вильно, где и осела. По свидетельству польского романиста Юзефа Мацкевича, она прожила долгую жизнь и успела увидеть захват города (в межвоенный период он принадлежал Польше) сначала Красной армией при Сталине, а потом фашистской Германией¹¹³.

Сухомлинов перебрался в Берлин, где прозябал в жуткой нищете, собачился с другими эмигрантами и работал над мемуарами. Его воспоминания были опубликованы на немецком языке в 1924 году, а вскоре в советской России вышло их русскоязычное издание — вероятно, тут ко двору пришлись диатрибы генерала против либералов, буржуазии и Временного правительства. Однажды ранним февральским утром 1926 года полицейский патруль нашел на скамейке в берлинском Тиргартене замерзшего старика. Это был Сухомлинов, умерший от холода. Говорят, что отставной немецкий генерал граф Редигер фон дер Йолтс обратился к генералу Курту фон Шляйхеру с просьбой устроить Сухомлинову похороны со всеми военными почестями, в знак уважения к высокому военному положению, которое тот занимал в императорской России. Просьба удовлетворена не была.

Заключение. Патриоты и предатели

На протяжении почти всей истории императорской России политическая лояльность определялась достаточно просто. Лояльный подданный предан правящей династии Романовых. Юридический статус, социальная принадлежность, этническое происхождение и национальность не важны — вассальная верность короне выше всякой иной зависимости и принадлежности. Из этого следовало, что всякая идеология или система убеждений, провозглашавшая иной принцип лояльности, представляла угрозу традиционной монархии. Одной из таких идеологий был аграрный социализм того рода, какой проповедовали эсеры, мечтавшие о свержении монархии и установлении государства, в центре интересов которого был бы крестьянин. Другой — марксизм, с его призывом к международной солидарности и братству рабочего класса. Имелась, впрочем, еще одна идеология, возникшая ранее обеих упомянутых выше и представлявшая не меньшую угрозу существующему порядку, — национализм.

Национализм угрожал российской монархии точно так же, как и прочим консервативным монархиям континентальной Европы. Причина в том, что националисты добивались создания в Европе национальных государств, в которых справедливые границы политических сообществ определялись бы не божественным правом династий и правителей, а этнической принадлежностью, языком и культурой. До 1860 года, впрочем, Европа в целом организовывалась по иным принципам. Италия была раздроблена; люди, для которых родным был немецкий язык, проживали более чем в сорока различных государствах; Австрия и Россия являлись огромными многонациональными империями. Национализм бросал вызов всем этим типам политического устройства.

В начале XIX века консерваторы и монархисты рассматривали национализм как фактор крайне дестабилизирующий, легковоспламеняющийся и разрушительный. Считалось, что Наполеон своим успехом был в большой степени обязан своему умению эксплуатировать и нужным образом направлять французский национализм. После его поражения в 1815 голу общей целью континентальных держав стало сохранение установившегося порядка и обеспечение всеобщего мира посредством подавления национализма и шедшего с ним рука об руку либерализма. Понадобился Отто фон Бисмарк, чтобы совершить в прусской лаборатории алхимическую трансмутацию, превратившую национализм из левой силы в правую. Он добился этого, присвоив националистический проект и объединив Германию, однако объединение это было особенное, под властью консервативной прусской монархии Гогенцоллернов. Новый германский император из Гогенцоллернов сохранял все свои права, включая право власти над своими негерманскими подданными. Таким образом Бисмарк пересоздал национализм и жестко отделил его от германского либерализма.