Внутри и вне помойного ведра. Практикум по гештальттерапии

Если нет ничего внутренне отвратительного в этом определенном куске пищи, иными словами, если это хорошая пища и вы голодны — тогда, если тщательное жевание вызывает тошноту, вы,

по-видимому, ошибаетесь. Вы, по-видимому, извлекаете ранее вытесненное отвращение, которое возникло, но не было выражено в каких-то прежних ситуациях. Когда вам приходилось проглатывать что-то невкусное, вы исключали жевание и десенситизировали процесс еды. Сейчас вы ведете себя так, как будто вам все еще нужно это делать — по отношению ко всей пище.

В действительности вы сейчас в состоянии различать. Вы теперь уже не должны быть, как сказал один студент, "хорошим мальчиком, который съедает все". То, что вызывает у вас отвращение, вы можете отвергнуть; то, что кажется питательным и вызывает аппетит, вы можете есть со вкусом. Но это возможно только после того, как вы восстановите и выразите ранее подавлявшееся отвращение.

Рассмотрим это еще раз. Отвращение — это естественный барьер, которым обладает каждый здоровый организм. Это защита против принятия в организм того, что неперевариваемо и чуждо его природе. Однако, приложив большое усилие, родители и другие авторитеты могут заставить ребенка демобилизовать свое отвращение, — то есть напасть на собственную защиту от того, что нездорово, и вывести ее из строя. Способность ребенка — экспериментально показанная множество раз, — подбирать хорошо сбалансированную диету, соответствующую его нуждам, — отвергается и разрушается произвольным режимом официально признанного "правильного" питания в "правильных" количествах и в "правильное" время. Ребенок в конце концов "приспосабливается" к этому, проглатывая то, что ему дают, с возможно наименьшим контактом с пищей. Поскольку естественные защиты организма разрушены, теперь уже довольно легко заставить ребенка проглатывать всякого рода неестественную и произвольную "умственную пищу", и это "сохраняет общество" для следующего поколения.

Здоровый органический способ еды, — или, в широком смысле, способ отбора и ассимиляции из среды того, что нужно для поддержания и роста организма, — не может быть, к сожалению, восстановлен за одну ночь. Полное восстановление отвращения к тому, что действительно отвратительно, останавливает дальнейшее интроецирование, но не создает немедленно выталкивание того, что уже интроецировано и "камнем лежит (умственно) на желудке". Это требует времени и переходного периода с более или менее частой или хронической тошнотой.

Люди в значительной мере по-разному относятся к рвоте. Для одних это сравнительно легко и приносит глубокое облегчение. Другие имеют высокоорганизованные защиты против нее. "Я не мог мобилизовать чувство отвращения, о котором идет речь, может быть из-за ужасного страха перед рвотой. Я не помню происхождения этого страха, но могу припомнить, что маленьким ребенком я часами боролся, чтобы не допустить рвоту. Было ли это связано с насильственным кормлением, — я не знаю, но моя мать до сих пор рассказывает, что когда я был маленьким, она должна была кормить меня насильно, кусок за куском."

"Выполняя эксперимент, я действительно почувствовал отвращение и позыв рвоты. Но дальше я не пошел, потому что всегда питал к рвоте неприязнь. Когда я понял, что это было бы хорошо для меня, и попробовал, усилие всегда казалось слишком большим. Попытки вызвать рвоту, засовывая пальцы в рот вызывали вместо этого боль в груди, что было причиной для подавления желания закончить акт".

"Меня рвет легко. В детстве, когда у меня был не в порядке желудок, родители посылали меня в ванну, показывая, как добиться рвоты. В результате для меня это очень естественный и чрезвычайно облегчающий процесс".

"Когда я проглатываю пищу, очень скоро после этого я чувствую давление в желудке, или, чаще, — выше, в пищеводе. Такое ощущение, будто что-то застряло там, и не может сдвинуться ни туда, ни сюда. Такое же ощущение я испытывал в детстве, когда опаздывал в школу. В таких случаях по дороге в школу меня часто рвало".

"Еда была тем моментом в моем детстве, когда отец был строг и поступал по неписанному закону. Иногда это лишало меня аппетита до такой степени, что я не мог проглотить ни кусочка, и я помню несколько случаев, когда мне приходилось извиниться и выйти из-за стола, потому что начиналась рвота".