Во что мы верим, но не можем доказать. Интеллектуалы XXI века о современной науке

Но это общий ответ, и он не соответствует новаторскому, оптимистичному духу вопроса проекта Edge. Так что позвольте мне предложить этот вопрос представителям моего собственного исторического цеха. Я верю, что, в принципе, существуют более адекватные описания и объяснения развития и последовательности человеческой истории, чем могут предложить историки. Мы получаем свои данные преимущественно от очевидцев, которые смертны, как и мы, поэтому наше понимание зачастую ограниченно. В результате мы объясняем историю с точки зрения человеческих решений и поведения организованных социальных групп. Скажем, нам представляется, что мы можем объяснить подъем христианства или Норманнское завоевание, и мы объясняем их на уровне человеческого поведения. Но может оказаться, что эти события лучше объясняются в гораздо более широких временных рамках или в более узком поведенческом ракурсе. Убежденный материалист сказал бы, что все мои действия с момента рождения предопределены генетикой и окружением. Лет десять назад было популярно фрейдистское объяснение восстания Лютера. Но вполне может оказаться (и это будет более убедительно), что действия Лютера адекватнее всего объясняются на молекулярном и субмолекулярном уровне.

Проблема в том, что мы пока не в состоянии создать подобную теорию, а тем более сделать ее убедительной — или даже понятной. Чтобы понять в таких мельчайших деталях жизнь всего одного человека, потребовалось бы больше времени, чем длится жизнь экспериментатора.

Что же делать историкам? Конечно, они всегда будут стремиться улучшить свои методы и инструменты. (Развитие дендрохронологии — определение возраста деревьев по кольцам древесины, позволяющее очень точно определять возраст зданий и других артефактов — один из примеров того, как технологический прогресс позволяет узнать то, что раньше было нам не под силу.) Но мы по-прежнему будем и читать, и сочинять истории — такие, какими они были всегда. Ведь истории — самый естественный способ, которым человек придает смысл окружающему миру. Осознание тех огромных возможностей, которые дают другие методы описания и объяснения, в конце концов должно научить нас смирению и охладить наш пыл, когда у нас возникает соблазн слишком настаивать на определенной версии истории, которая кажется нам самой правильной. Даже сторонники Поппера согласятся с тем, что это вполне разумно.

Жан-Поль Шметц

ЖАН-ПОЛЬ ШМЕТЦ — экономист, в прошлом управляющий директор Burda Digital, подразделения Burda Media Group. Сейчас руководит хедж-фондом, который создал в 1998 году.

Отвечая на вопрос Edge, нужно помнить об основах научного метода: это формулирование гипотез, которые можно опровергнуть. В гипотезы, которые еще не опровергнуты, можно верить. До тех пор, пока они не будут опровергнуты. Ученые предпочитают формулировать собственные гипотезы, а не тратить годы на опровержение гипотез, сформулированных другими учеными. И уж точно вряд ли кто-то станет тратить время и силы на попытки опровергнуть собственные гипотезы. Поэтому в научных знаниях так много предположений, которые сейчас считаются истинными, но в итоге будут опровергнуты.

Так что я сформулирую вопрос иначе: какие научные идеи, которые до сих пор не опровергнуты, вы считаете ошибочными?

Как экономист-теоретик, я верю, что почти все идеи в современных учебниках экономики в один прекрасный день будут признаны ошибочными. Если бы экономика была точной наукой, большая часть современных экономических теорий уже была бы официально опровергнута. Но из-за отсутствия более привлекательных гипотез они до сих пор остаются общепризнанными, и на них до сих пор опираются экономисты и аналитики. В конце концов кто-нибудь выдвинет новые гипотезы, способные объяснять и предсказывать экономическую реальность таким образом, что практически все нынешние экономические теории будут признаны ошибочными.

Нассим Николас Талеб

НАССИМ НИКОЛАС ТАЛЕБ — эссеист, беллетрист и практик в сфере неопределенности (иначе говоря, математик-трейдер). Среди его интересов — свойства случайных событий, экстремальных отклонений от нормы и возникающая в результате неспособность предвидеть будущее. Автор книги «Одураченные случайностью: скрытая роль шанса на рынках и в жизни» [20].

Мы научилисьнаходить объяснения событиям прошлого, но при этом все еще живем в иллюзии, будто понимаем движущие силы истории.