Во главе конца

– Я очень старалась, чтобы оно не разбилось, – едва слышно призналась я. Гипнос не принимал шар, и я лихорадочно искала, что можно добавить. – Пасифея… она чудесная и была очень добра ко мне и Сирше. Понимаю, почему ты так её… любил.

Я запнулась на последнем слове, потому что Гипнос поднял на меня глаза и словно не узнал. В его взгляде не было привычной теплоты или веселья. Лицо казалось безжизненным и почти не похожим на знакомого мне Руфуса. Моя рука с шаром затряслась, я думала, что несу ему хоть небольшую весть от любимой, но теперь ощутила, что принесла яд для его души. Может, не стоит его давать, раз он не хочет брать?

– Если ты не готов, я сохраню его, – торопливо добавила я, но не успела спрятать золотой шар, как Гипнос схватил меня за запястье.

Он не мог. Не мог заставить себя посмотреть, но и, зная о его существовании, не мог выпустить его из виду. Я судорожно выдохнула, искренне сожалея. Однако не было слов, способных утешить его, поэтому я промолчала. Бог сна помедлил, но забрал шар. На наших глазах покрутил его в руке и сдавил. Треск показался оглушительным. Золотой дым вырвался наружу, и Гипнос втянул его носом. По его лицу прошла волна судороги, а следом мышцы расслабились. Взгляд остекленел, будто он больше не здесь.

Я переглянулась с Каем, но он неоднозначно качнул головой и сжал мою ладонь. Я боялась дышать, наблюдая за переменами на лице Гипноса. Он сидел окаменевший дольше минуты и неожиданно заплакал. Выражение лица оставалось отстранённым, но скатилась одна слеза, а за ней другая. Морос побледнел и прикрыл рот рукой, озадаченный. Веста закусила губу и сама невольно заплакала, переживая за отца. Она выглядела испуганной, словно никогда не видела его таким. Сидящий рядом Кай обнял сестру за плечи, шёпотом успокаивая и убеждая, что всё будет хорошо. Гипнос бледнел, оставаясь в одной и той же неестественно неподвижной позе, его рот болезненно искривился, пока слёзы катились по щекам. Все за столом боялись дышать.

Гипнос заморгал и резко встал, заставив нас вздрогнуть.

– Это правда была она? – тихо спросил Морос.

– Да, – хрипло ответил Гипнос, глядя вперёд поверх моей головы.

Бог сна осмотрел пейзаж, но в его взгляде всё ещё не было узнавания.

– Что она сказала? – осторожно уточнил Морос.

– Она попрощалась, – бросил Гипнос, с раздражением стирая оставшуюся на щеках влагу.

Его глаза покраснели, а губы презрительно искривились, когда он взглянул на собственные пальцы со следами слёз. Гипнос резко развернулся и зашагал прочь.

– Руфус, они правда пытались… – заговорила я, встав со стула, но оборвала сама себя, когда бог сна резко обернулся.

– Умолкни! Мне известно, что и как они пытались!! – рявкнул он, земля завибрировала под ногами, всё небо мигом из серого стало почти чёрным.

Эхом его крика стали далёкие раскаты грома. Кай незамедлительно встал на ноги. Я сглотнула, дожидаясь окончания рокочущего гула.

– Прости, что не смогла их спасти.

Лицо Гипноса помрачнело сильнее, гримаса гнева исказила знакомые черты, но я смотрела на бога сна без страха, лишь с сожалением. Я говорила искренне. Даже если у меня не было и шанса им помочь, всё равно просила у него прощения, зная, как много он потерял.

Гипнос стиснул зубы, развернулся и продолжил свой путь. Никто не попытался за ним пойти. Бог сна шагал тяжело, а цветы и трава под его ногами вяли и чернели, скукоживаясь. Все с недоумением следили, как он оставил за собой безжизненную почерневшую тропу, словно его горе ранило и уничтожало всё, что оказывалось у него на пути. Я чувствовала ветер, но все звуки Переправы внезапно умолкли, будто кто-то щёлкнул выключателем. Морос выглядел обеспокоенным.

– Что происходит? – дрожащий голос Весты развеял пугающую тишину.

Морос печально улыбнулся.

– Это безмолвие, – пояснил он, кивком заставив меня и Кая сесть обратно за стол. – Гипнос заражает им всё вокруг, когда не способен себя контролировать. Это дурной знак, но дайте ему время. Брату просто необходимо побыть одному.

– Как ты думаешь, что он видел? – спросила Веста.

– Я могу только предположить. В таких шарах хранятся воспоминания. Раз его передала Пасифея, то Гипнос смотрел на что-то её глазами. В таких случаях, чтобы передать послание или кому-то адресовать сказанное, удобнее всего встать перед зеркалом и высказать нужное. Скорее всего, Пасифея так и поступила, чтобы Гипнос видел её лицо в отражении и был уверен, что это именно она. – Морос сам для себя создал стопку какого-то крепкого алкоголя и выпил залпом.

Потом повторил процесс ещё дважды в гнетущей тишине под ворчание грозового неба. Гипнос скрылся из виду, и звуки медленно вернулись.

– Вы знали, что Илира почти копия Пасифеи? – уточнила я, хмурым взглядом обводя оставшихся за столом.

– Я знал, они, возможно, догадывались, – признался Морос, кивнув в сторону Кая и Весты.