Во главе кошмаров

– Не сейчас. Пока ты не готов занять моё место, если со мной что-то произойдёт. К тому же мойры сказали, что у нас есть время. Её слишком опекают, да и, может, другие архонты Палагеды разберутся с ней быстрее, чем мы. Так что надейся, чтобы один из кретинов их Совета оказался достаточно алчным до власти. Ещё вопросы? – с наимилейшей издевательской улыбкой закончил отец, взглянув на меня как на капризного ребёнка.

– Оставь её в покое. Это так сложно?

Улыбка сползла с лица царя, обнажив раздражение.

– Лучше молись, чтобы я добрался до неё, иначе именно тебе придётся разбираться с сестрой.

– Вы что-то недоговариваете. Не можешь же ты её ненавидеть настолько, чтобы…

– Она моя ошибка, – рявкнул Мелай, резко вскочив на ноги и уперев кулаки в столешницу. – Ненавижу их признавать, но она появилась на свет по моей вине, и мне это исправлять.

Закончив, он откашлялся, с деланной безмятежностью опустился в кресло. Я шумно выдохнул, ещё больше убеждаясь, что цари и мойры раскрыли мне лишь часть происходящего. Отец приказал учиться, смотреть и анализировать, но при этом сам же завязывал мне глаза.

– Что случилось с ней? – сухо спросил я, подняв найденную в столе фотографию.

Это единственное, что я намеревался у него украсть. Фотографию Илиры. Сперва спутал её с Кассией, настолько они казались похожи. Но фото было старым и, судя по всему, сделано в Санкт-Данаме.

Лицо Мелая вытянулось, он заметно напрягся, но в этот раз стал сдержаннее. Хотя я видел в брошенном на меня взгляде жажду оторвать мне голову.

– Она умерла, – напомнил очевидное царь и с демонстративным равнодушием занялся документами на столе.

– Она добровольно поселилась здесь или палагейцы правы, и ты её чем-то шантажировал?

Я перешёл опасную черту. Отец поднял на меня испепеляющий взгляд, казалось, даже его радужки посветлели от гнева. Металл в помещении не начал гнуться, но жалобно запел, словно реагировал на невидимое давление. Это длилось пять ударов сердца, а затем всё умолкло. Мелай взял себя в руки.

– Я любил её, а она меня. Потом рождение твоей сестры её убило. Конец истории. – Отец вернулся к бумагам, будто ничего и не произошло.

– Почему она вообще забеременела так рано? Все же знают, что это опасно. Травы не позволили бы зачать ни меня, ни Кассию, – мой голос непроизвольно задрожал, я продолжал высказывать свои мысли, не в силах больше оставаться в полнейшем неведении. Я не говорил, чтобы вывести его из себя. Просто хотел понять. – Илира не могла совершить глупость и прекратить принимать препараты… как…

– Случайность, – бросил отец, не поднимая головы.

– Такие случайности исключены уже сотни лет, методика и дозировка изучены!

Я был уверен, потому что за прошедшие недели перечитал все доступные хроники про тот период. Оказалось, их сохранилось очень мало. Перепроверил медицинские показатели про зачатия и травы, что едят мужчины и женщины для предупреждения ранней беременности. Я сам их принимаю, всем эта информация рассказывается либо родителями, либо в школе в старших классах.

– Ты прямо заявил, что готов разделаться с собственной дочерью, но не можешь и краткий рассказ дать о том, как любил нашу мать и что с ней действительно произошло?! – рявкнул я, чувствуя удушающую хватку досады.

Я всеми силами пытался увидеть всю картину и разобраться в ней, но никто не желал мне помогать.

– Случайность, – бездушно повторил отец.

– Это ты, верно? Ты перестал принимать травы.

Он не дрогнул. Разумеется, подобные вопросы ему задавали десятки раз, когда проводили расследования.

Мелай отложил книгу, которую держал в руках. Он очень медленно сцепил пальцы в замок перед собой и уставился на меня столь равнодушным взглядом, что мне действительно стало не по себе.

Я проследил за его движениями, убеждаясь, что плечо царя зажило и он уже спокойно шевелит рукой. Притворяясь заботливым сыном, я выяснил у целителей, что пуля была из человеческого металла, но, к счастью, прошла насквозь, и отравление было незначительным. Целители заверили, что все швы сняты, а в скором времени благодаря быстрой регенерации и от шрама останется едва заметный след.

– Я любил Илиру. Её смерть – один из самых трагических моментов в моей жизни, и твоё присутствие всё ухудшает, хотя мне говорили, что со временем я полюблю сына, ведь в тебе должно быть что-то от матери, – его губы презрительно искривились.

Я невольно распрямил плечи, на что Мелай только хмыкнул.

– Если тебе недостаёт родительской любви, то обратись за этим к моей нынешней жене. Она опечалена своими выкидышами, и, возможно, великовозрастный юнец немного скрасит её тоску. Слышал, ты ей понравился, так будь добр с ней, и она одарит тебя недостающим материнским теплом.

Я не ощутил себя оскорблённым, просто был поражён, что в нём действительно мало осталось от того, кто способен любить. А может, он никогда и не умел. Мне рассказали, что с юношеского возраста Мелай был собственником, но я всё ещё пытался верить, что он испытывал сильные чувства хоть к кому-то, тем более если история про клетку с канарейками была правдой и он создал её, чтобы порадовать Илиру.