Во имя Ишмаэля

Какое-то время они постоянно повторяли это друг другу. Как давно не повторяют? Что-то изменилось. Маура беременна, она хочет ребенка. Но теперь она кажется тихой, подавленной, далекой. Не ребенок ли виноват? Он отогнал эту мысль.

Все спали, кроме него.

Он подумал: «Пошли они все в задницу».

Вернулся в спальню. Маура спала. Давид размышлял о болезни, которая постепенно подтачивала ее силы. С тех пор, как она забеременела, приступы не повторялись. Вначале он думал, что это эпилепсия. Приступы носили бурный характер, сильно истощали нервную систему, длились несколько часов, ослабляли организм. Она плакала, плакала, плакала. Ее распирало изнутри столь сильное и глубокое горе, что Давид был потрясен и тоже принял успокоительное после того, как на его глазах с Маурой впервые случился припадок. Было всегда трудно говорить об этом… Ее буквально ужасала мысль о том, что она сошла с ума.

Давида охватила нежность.

Он наклонился к ней, наблюдая, как она спит. От нее исходил бледный свет.

Он посмотрел на стрелки будильника. Шесть часов. Он вдохнул в себя жаркий неиспитый воздух сна — как будто далекий запах человеческого лица, лихорадки, — розовое дерево в темноте. Осторожно приподнял руку Мауры. Обнял себя ее рукой, вздохнул в последний раз. И забылся сном без сновидений.

Телефон грубо зазвенел в половине седьмого. Звонили из отдела расследований. На стадионе Джуриати нашли труп ребенка.

Американец

МИЛАН

23 МАРТА 2001

05:30

Тот, кто думает, что убит, и тот, кто считает себя убийцей, — оба ошибаются.

«Бхагаватгита»

Американец медленно шел в направлении, противоположном тому, в каком удалился Старик, застрелив двойника. Трюк с двойником сработал. Ишмаэль велик. Они везде и всегда пользовались двойниками. В Панаме, когда надо было защитить Норьегу, эту «ананасовую морду», и заставить весь мир поверить в то, что они на него покушались. В Гондурасе, когда армянин Лачинян пытался с помощью военного переворота свергнуть диктатора Роберто Суасо Кордову, и двойника для него подобрали на севере страны, где тот арендовал земельный участок. В год, когда Киссинджер обратился к Израилю, чтобы получить от Тель-Авива помощь для Претории, и потребовался двойник для южноафриканского премьер-министра Джона Форстера, бывшего нациста, направлявшегося в Иад Вашем для возложения венка в память о жертвах Холокоста, — того самого, который прежде уничтожал евреев десятками. Двойники погибали в любом случае. Он, Американец, всегда оказывался в нужном месте. Перед нападением, перед тем, как раздастся последний выстрел, напряжение, похожее на электрический разряд, вызывало у него колики в животе, от которых едва ли не слезы навертывались на глаза. К этому он так и не привык. Однажды ему самому пришлось прикончить двойника, которого ранили, но не убили двое палестинцев; он сделал при этом вид, что явился помочь. А в этот раз, когда он вернулся в Италию ради Ишмаэля, чтобы помочь Ишмаэлю и сделать его еще более великим, ему самому понадобился двойник, и Ишмаэль доставил его.

Старика он заметил на улице Данте, в американской библиотеке. Сколько раз он уже работал в Италии? Несколько десятков — даже сбился со счета. Италия… По-итальянски он говорил свободно, без акцента, потому что в американском Центре Италия считалась приоритетным направлением, по крайней мере до начала девяностых годов, и агентов учили в совершенстве владеть языком. Потом дела с Италией окончательно отошли на второй план. Теперь в стране англичане. И теперь здесь Ишмаэль. Предоставленный самому себе, вечно ото всех ускользающий Ишмаэль стал Великим Понтификом, Новым Папой, Вождем, Тем, кто останавливает и ускоряет время ради собственного удовольствия. Ишмаэль нуждался в нем, просил о помощи, и он, Американец, немедленно примчался в Милан, где Ишмаэль готовил новую операцию. Он, Американец, едва ли не вслух шептал слова, повторявшиеся за спиной Ишмаэля: «Будь благословен Ишмаэль — без него мы были бы ничем».

Он был Зодчим, Аннигилятором.