Во имя Ишмаэля

Он позвонил непосредственно коллегам из отдела расследований в Гамбурге, аналогичного миланскому. Говорил на ломаном английском. Минут десять потратил на то, чтоб его соединили с чиновником, заинтересованным в контакте с итальянцами. Ему никак не удавалось понять фамилию того: не то Вурц, не то Вунц, не то Вунцам. Долго рассказывал. Сообщил ему о деле, над которым они работают. Раскрыл место, где было совершено покушение, постаравшись не называть имя «Киссинджер». Долго говорил об Ишмаэле. Спросил, знают ли о нем что-нибудь в Гамбурге. Немецкий инспектор говорил на жестком, шершавом английском. Сказал, что ему кажется, дескать, это дело скорее спецслужб, чем местных властей. Он никогда не слышал об Ишмаэле. Лопес вернулся к собранию, которое адепты Ишмаэля организовали в Гамбурге. Подтверждение тому содержалось в письменном докладе американского АНБ. Были билеты, найденные в квартире человека, совершившего покушение в Париже, и в квартире человека с улицы Падуи. Он в подробностях расписал все, что знал о ритуалах Ишмаэля. Заговорил о выходцах из «Сайнс Релижн», объединившихся в секту Ишмаэля. Упирал на центральную роль, которую играли в церемониях Ишмаэля дети. Немец, казалось, всерьез заинтересовался. Гамбург был порт с криминальным душком, как все порты. Да, существовала торговля детьми, которых провозили через Гамбург. Лопес пошел дальше в своих расспросах. Шведка, по имени Ребекка, бывший член «Сайнс Релижн» — она одна из надежных зацепок, она входит в группу Ишмаэля в Гамбурге, — женщина, которая встречалась с Клемансо и Терцани перед их смертью. Лопес спросил у немца, может ли тот проверить людей, связанных с «Сайнс Релижн». Немец ответил, что это будет непросто: между немецкими властями и «Сайнс Релижн» были натянутые отношения и открытые тяжбы. Лопес улыбнулся, вспомнив о клочке волос чиновника из «Сайнс Релижн», что остался приклеенным к его ладони. Он начал задавать своему гамбургскому коллеге новые вопросы. Дети. Торговля детьми. Все: педофилия, исчезновения — в общем, материал, которым они располагают в Гамбурге. Немец всерьез заинтересовался. Он лично займется проверкой. Они договорились созвониться ближе к вечеру. В Милане время поджимало. Черноббио на носу. И, возможно, смерти.

Он спустился в полицию нравов. Там у него была пара друзей. С одним он часто вместе работал, когда в ходе расследований всплывали имена проституток или упоминание о гомосексуалистских кругах. Парень был в своем кабинете. Лопес спросил, есть у них какая-нибудь подсадная утка среди садомазохистов — если предположить, что в Милане существует сообщество садомазохистов. Было и то, и другое: и сообщество, и подсадной человек. Парень настаивал, что связи с Сан-Франциско тут нет, но что в Милане они на правильном пути. Существует издательство, выпускающее специальную литературу. Журналы, в которых публиковались объявления, приглашения встретиться. Полиция нравов регистрировала все адреса до востребования, данные в этих объявлениях. По документам устанавливали личность тех, кто их помещал. И вели картотеку. Довольно простая работа. В Милане существовали различные группы садомазохистов: одна почти целиком вертелась вокруг этих объявлений. Были также и другие группы — обычно они общались по Сети. Под контролем, по-видимому, были почти все. У них был информатор, сообщавший о встречах и свиданиях. Итак, они встречались между собой. Все это функционировало как спонтанные собрания

. До последнего момента участники не знали ни места, ни времени встречи. Следовал ряд звонков на мобильные телефоны. Почти регулярно они встречались возле ресторанчика в районе Фамагоста, но там не происходило ничего особенно значительного. Садомазохистские празднества на шифрованном языке назывались PAV — англосаксонский термин, который миланцы стали трактовать как акростих: «Pronti, Attenti, Via».[11]

У них были оргии. Они никогда не оставляли следов. Подсадной человек наблюдал и сообщал полиции. Никогда никто не попадал в больницу. Никогда ничего серьезного. По этой причине полиция нравов никогда не испытывала необходимости в том, чтоб вмешаться. Лопес спросил, где проходили эти PAV. И застыл, открыв рот, когда человек из полиции нравов ответил, что их организовывали в индустриальных помещениях или складах в пригородах Милана.

Как в Детройте. Как в Париже. Значит, это Ишмаэль. Ишмаэль уже долгое время работает в Милане. Тип из полиции нравов глядел на него вопросительно. Он не понимал. Лопес спросил о «подсадной утке»: можно его увидеть? Это срочно. Это необходимо. Времени больше нет.

«Подсадная утка» был человеком лет тридцати, бывший карамба.[12] Безработный, выкручивался, работая на полицию и, возможно, на спецслужбы. Жил на юге Милана, в Сан-Донато. Лопес позвонил ему, тот сразу же все понял. Они договорились встретиться в два часа в Сан-Донато на Центральной площади. Они были кратки, решительны, молчаливы. Лопесу нужно было пошевеливаться.