Во имя отца и сына

- Что же он сможет делать? Выкидывать штучки-дрючки? Этого недостаточно, я полагаю. Да у него и высшего образования нет.

- Маринин тоже не имел, - напомнил Глебов.

- Что вы сравниваете, - поморщился Гризул. - У Маринина был опыт. Такого, как Александр Александрович, не найти.

- Опыт - дело наживное. Поработает - научится, - быстро заговорил Глебов, чтобы отвлечь Гризула от ненужных разговоров о Маринине.

- Как хотите, мне все равно, - пожал плечами Гризул и надел очки, делая вид, что торопится. Глебов его не задерживал.

Матвей Златов заехал к Гризулу домой в воскресенье. Николай Григорьевич был один, ждал своего старого друга и покровителя, обещал рассказать ему о поездке в Италию. Сидели вдвоем в кабинете, неторопливо потягивали легкое вино, закусывали хурмой, которую считали самым полезным фруктом, обладающим целебными свойствами. Матвей слушал внимательно, изредка задавал вопрос или вставлял краткую, но весомую реплику и опять слушал. Все, о чем рассказывал Гризул, было очень интересно. Италия произвела на главного инженера впечатление не только историческими памятниками культуры, но и контрастными парадоксами современной жизни. Гризул говорил о заводах "Фиат", на которых знакомился с организацией производства, о забастовках, о межпартийных баталиях, о движении за выход страны из НАТО. Но больше всего Матвея интересовали встречи Гризула с представителями интеллигенции, так называемыми интеллектуалами и авангардистами. У одного из них - Артуро Леви - Николай Григорьевич побывал в гостях. Вечер провели в интересной беседе, в откровенной дискуссии. Леви - кинодеятель прогрессивных взглядов, принадлежащий к партии Ненни, не раз бывал в Москве и с симпатией отзывается о нашей стране, где у него много друзей среди творческой интеллигенции. Кроме Гризула и нескольких итальянцев в гостях у него в тот вечер были чешский профессор права, польский журналист и французский бизнесмен - все, по словам Николая Григорьевича, милые, симпатичные люди, с которыми легко и просто было найти общий язык, несмотря на различный подход к некоторым вопросам современности. В конце концов, как сказал кто-то из популярных, важно не то, что разъединяет, а то, что объединяет людей. Да, там, на Западе, внимательно и с сочувственным пониманием следят за творческой активностью молодой поросли деятелей советской культуры. Издают стихи Воздвиженского, Капарулиной и еще каких-то неизвестных на родине соотечественников Гризула. Интересуются новаторскими поисками молодых художников и осуждают встречи на высшем уровне, которые проходили в Манеже.

- Да, между прочим, - оставив спокойный повествовательный тон, встрепенулся Гризул, - итальянцы и французы собираются ставить фильм по мотивам пьесы Макса "Трое в постели". Надеются на успех у публики.

Но это сообщение не очень интересовало Матвея, он пропустил его мимо ушей и заметил совсем о другом, о том, что было ближе его душе:

- Да, но наши молодые художники нового направления после критики их в Манеже не могут реализовать свои работы.

- А что ты хотел? Это вполне логично: государство не платит деньги за искусство, которое оно официально не признает, - сказал Гризул. - Нет дураков, чтоб выбрасывать деньги на ветер. Рокфеллер ни одного цента зря не заплатит. Он поддерживает и поощряет тех, кто работает на него, кто служит его системе.

- Все это так, - согласился Матвей. - Но нашим молодым экспериментаторам не на что жить. На пустой желудок трудно экспериментировать. А разве они виноваты, что живут в стране, где нет богатых меценатов?