Во имя Зоны

Цыгана втолкнули в клетку; щелкнул, закрываясь, замок. Цыган встал, преодолевая боль, сжал прутья, изо всех сил за- тряс их:

— Рано радуешься, урод! Мясник! — И пнул решетку. Ему казалось, что он сейчас взорвется от распиравшей его ярости.

— Очистить помещение! Закрыть дверь! — Протасов отпер шкаф, снял с полки один из контейнеров, поставил на операционный стол возле распятого на блестящей поверхности тела. Кафельный пол был залит кровью, кровь текла по столу под телом, заполняла желобки и капала на кафель, по которому ручейком бежала в круглый сток. Генерал вытащил моток связанных в бухту разноцветных проводов, начал крепить к голове свободовца, точно рассчитанными движениями отхватывая по клоку волос ножницами в одной руке, другой тут же прилепляя электрод на оголившуюся кожу, потом резким движением порвал на нем куртку и рубашку, поставил электроды на голую грудь. Ботаник попятился в ужасе: куртка была из брезента. Что за сила кроется в этом худощавом теле, в этих жилистых руках?

Куряга стонал сквозь зубы и дергался, пытаясь вырваться, хотя и понимал, что это бесполезно. Он ослаб от потери крови, но не сдавался. Когда генерал начал крепить электроды к голове, свободовец зарычал и попытался укусить его за запястье. Генерал коротко ударил его в зубы, голова упала, стукнувшись затылком о металл, стол тихо загудел, но звук тут же погас. На полу лежали окровавленные черные пряди. Лужи уже не было: кровь утекла по наклонному полу в сток, остались красные разводы.

Наконец все было готово; по зеленым мониторам считывающей аппаратуры побежали синусоиды, тихо попискивал биппер, отсчитывая пульс.

— Н-наркоз? — дрожащим голосом спросил Ботаник, ища глазами шприц. В лотке его не было, на полках в шкафу тоже.

— Скальпель! — заорал генерал.

Лаборант пошарил в лотке, вытащил брошенный туда после схватки инструмент и протянул Протасову. Скальпель был в бурых пятнах.

Генерал уже содрал с бока сталкера куртку и рубашку, обнажив кровоточащую рану. На секунду замер, примериваясь, — и сделал первый надрез. Куряга закричал.

— Вколи ему чего-нибудь! — завопил Цыган, сотрясая клетку. — Мясник! Животное!

Протасов быстро рассек кожу, затем мышцы. Ботаник отвернулся, чтобы не видеть трепещущую плоть. Кровь толчками вытекала из раны, одежда вокруг уже вся пропиталась ею и стала черной. Цыган вцепился в прутья, прислонился лбом и как загипнотизированный следил за темно-красной струйкой, стекающей из хромированного желоба на пол.

— Кювету! — рявкнул генерал, вонзая скальпель в глубину распростертого, живого, все чувствующего тела.

Куряга выгнулся, насколько позволяли ремни, и издал рев раненого быка, который быстро перешел в стон и тихий, детский всхлип. Он потерял сознание. Ботаник завертел головой, сдерживая тошноту, перед глазами все плыло, он почти ничего не видел, притом что без очков вообще не очень хорошо ориентировался в пространстве.

— Кювету, живо! — снова крикнул генерал, извлекая из разверстой раны кусок чего-то темно-вишневого, мягкого, в блестящей пленочке, по которой стекали капли крови.

Ботаник усилием воли распахнул глаза, увидел перед собой на краю письменного стола эмалированный белый контейнер, схватил его и, отворачивая голову, сунул генералу. Тот шмякнул туда шмат плоти, скомандовав:

— Иглу, кетгут!

Лаборант уже ничего не соображал и не видел. Он с грохотом поставил кювету на стол и зашарил вокруг.

— На столе! Быстрее, не то он сдохнет! — рявкнул Протасов, поворачиваясь и доставая из контейнера возле обмякшего тела артефакт.

Цыган узнал «ломоть мяса». Аппараты, к которым подключили свободовца, пищали быстро и тревожно. Что генерал собирается делать, зачем ему артефакт?!

И он увидел. Почти ткнувшись носом в стол, Ботаник нашел круглую хирургическую иглу с заправленной в нее хирур- гической нитью и протянул генералу. Тот осторожно опустил артефакт в рану, в образовавшуюся на месте вынутого органа ямку, и начал зашивать. Ботаник упал на стул и закрыл лицо ладонями. Цыган в своей клетке под дулом двух автоматов сделал шаг назад, бессильно прислонился спиной к стене и сполз на пол, тупо глядя перед собой. Генерал вживил Куряге «ломоть мяса» вместо печени. Зачем, черт его дери? Что за дьявольское извращение?..

Пока шла операция, военсталы вынесли из комнаты тело убитого охранника в халате и раненого военстала, который ругался сквозь зубы, зажимая рану на плече.

Генерал отступил от стола, подняв руки, несколько мгновений созерцал аккуратный шов на окровавленном теле, затем бросил иглу в кювету.

— Выкинуть, — велел он и широкими шагами направился к раковине — та располагалась справа от двери. Тыльной стороной ладони подняв рычаг смесителя, генерал подставил руки под шипящую, с пузырьками, струю воды. Раковина окрасилась алым.

Закончив смывать кровь, Протасов вытер руки висящим на торцевой стенке белым вафельным полотенцем, повернулся к Ботанику. Тот сидел сгорбившись, закрыв лицо руками, и безнадежно покачивался вперед-назад. Генерал наклонился над прооперированным сталкером, приподнял ему веко.