Во весь голос

– Заплатим друг другу по обидам, —

всегда

ответ:

           да!

Если

          концессией

                                 или чем прочим

хотят

          на шею насесть рабочим, —

наш ответ:

нет!

А если

            взаимно,

                             вскрыв мошну тугую,

предлагают:

– Давайте

                                           честно поторгуем! —

всегда

ответ:

           да!

Если

          хочется

                        сунуть рыло им

в то,

        кого судим,

                              кого милуем, —

наш ответ:

                    нет!

Если

          просто

                       попросят

                                         одолжения ради —

простите такого-то —

                                          дурак-дядя, —

всегда

ответ:

           да!

Керзон,

               Пуанкаре,

                                   и еще кто там?!

Каждый из вас

                            пусть не поленится

и, прежде

                   чем испускать зряшние ноты,

прочтет

               мое стихотвореньице.

1923

Киев

Лапы елок,

                     лапки,

                                 лапушки…

Все в снегу,

                      а теплые какие!

Будто в гости

                          к старой,

                                           старой бабушке

я

  вчера

            приехал в Киев.

Вот стою

                 на горке

                                 на Владимирской.

Ширь вовсю —

                             не вымчать и перу!

Так

       когда-то,

                        рассиявшись в выморозки,

Киевскую

                    Русь

                             оглядывал Перун.

А потом —

                    когда

                              и кто,

                                         не помню толком,

только знаю,

                         что сюда вот

                                                 по льду,

да и по воде,

                        в порогах,

                                           волоком —

шли

        с дарами

                         к Диру и Аскольду.

Дальше

               било солнце

                                       куполам в литавры.

– На колени, Русь!

                                     Согнись и стой. —

До сегодня

                     нас

                            Владимир гонит в лавры.

Плеть креста

                         сжимает

                                         каменный святой.

Шли

          из мест

                        таких,

                                   которых нету глуше, —

прадеды,

                 прапрадеды

                                        и пра пра пра!..

Много

             всяческих

                                кровавых безделушек

здесь у бабушки

                               моей

                                        по берегам Днепра.

Был убит

                  и снова встал Столыпин,

памятником встал,

$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$вложивши пальцы в китель.

Снова был убит,

                               и вновь

                                              дрожали липы

от пальбы

                   двенадцати правительств.

А теперь

                встают

                             с Подола

                                               дымы,

ижевская грудь

                             гудит,

                                        котлами грета.

Не святой уже —

                                 другой,

                                               земной Владимир

крестит нас

                       железом и огнем декретов.

Даже чуть

                   зарусофильствовал

                                                        от этой шири!

Русофильство,

                            да другого сорта.

Вот

       моя

              рабочая страна,

                                            одна

                                                     в огромном мире.

– Эй!

           Пуанкаре!

                              возьми нас?..

                                                       Черта!

Пусть еще

                    последний,

                                         старый батька

содрогает

                   плачем

                                 лавры звонницы.

Пусть

           еще

                   врезается с Крещатика

волчий вой:

                       «Даю-беру червонцы!»

Наша сила —

                          правда,

                                        ваша —

                                                      лаврьи звоны.

Ваша —

               дым кадильный,

                                              наша —

                                                             фабрик дым.

Ваша мощь —

                           червонец,

                                              наша —

$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$стяг червонный.

– Мы возьмем,

                              займем

                                            и победим.

Здравствуй

                     и прощай, седая бабушка!

Уходи с пути!

                          скорее!

                                        ну-ка!

Умирай, старуха,

                                спекулянтка,

                                                         набожка.

Мы идем —

                      ватага юных внуков!

1924

Ух, и весело!

О скуке

               на этом свете

Гоголь

            говаривал много.

Много он понимает —

этот самый ваш

                              Гоголь!

В СССР

                от веселости

стонут

             целые губернии и волости.

Например,

                     со смеха

                                     слёзы потопом

на крохотном перегоне

                                            от Киева до Конотопа.

Свечи

            кажут

                       язычьи кончики.

11 ночи.

                Сидим в вагончике.

Разговор

                 перекидывается сам

от бандитов

                       к Брынским лесам.

Остановят поезд —

                                     минута паники.

И мчи

            в Москву,

                              укутавшись в подштанники.

Осоловели;

                     поезд

                                темный и душный,

и легли,

               попрятав червонцы

                                                     в отдушины.

4 утра.

            Скок со всех ног.

Стук

          со всех рук:

«Вставай!

                  Открывай двери!

Чай, не зимняя спячка.

                                             Не медведи-звери!»

Где-то

            с перепугу

                                загрохотал наган,

у кого-то

                  в плевательнице

                                                  застряла нога.

В двери

               новый стук

                                     раздраженный.

Заплакали

                    разбуженные

                                              дети и жены.

Будь что будет…

                               Жизнь —

                                                 на ниточке!

Снимаю цепочку,

                                  и вот…

Ласковый голос:

                                «Купите открыточки,

пожертвуйте

                        на воздушный флот!»

Сон

        еще

               не сошел с сонных,

ищут

          радостно

                            карманы в кальсонах.

Черта

           вытащишь

                                из голой ляжки.

Наконец,

                   разыскали

                                       копеечные бумажки.

Утро,

          вдали

                     петухи пропели…

– Через сколько

                                 лет

                                       соберет он на пропеллер?

Спрашиваю,

                        под плед

                                        засовывая руки:

– Товарищ сборщик,

                                         есть у вас внуки?

– Есть, —

                   говорит.

– Так скажите

                                                              внучке,

чтоб с тех собирала,

– на ком брючки.

А этаким способом

– через тысячную ночку —

соберете

                 разве что

                                   на очки летчику. —

Наконец,

                  задыхаясь от смеха,

поезд

           взял

                   и дальше поехал.

К чему спать?

                          Позевывает пассажир.

Сны эти

                только

                             нагоняют жир.

Человеческим

                            происхождением

                            $$$$$$$$$$$$$$$$$$$$      гордятся простофили.

А я

      сожалею,

                        что я

                                  не филин.

Как филинам полагается,

                                                 не предаваясь сну,

ждал бы

               сборщиков,

                                     влезши на сосну.

1924

Комсомольская

Смерть —

не сметь!

Строит,

               рушит,

                            кроит

                                       и рвет,

тихнет,

              кипит

                          и пенится,

гудит,

           говорит,

                           молчит

                                         и ревет —

юная армия:

                        ленинцы.

Мы

       новая кровь

                              городских жил,

тело нив,

ткацкой идей

                          нить.

Ленин —

                  жил,

Ленин —

                  жив,

Ленин —

                  будет жить.

Залили горем.

                           Свезли в мавзолей

частицу Ленина —

                                    тело.

Но тленью не взять —

                                          ни земле,

                                                            ни золе —

первейшее в Ленине —

                                             дело.

Смерть,

               косу положи!

Приговор лжив.

С таким

                небесам

                               не блажить.

Ленин —

                 жил.

Ленин —

                 жив.

Ленин —

                 будет жить.

Ленин —

                 жив

                         шаганьем Кремля —

вождя

           капиталовых пленников.

Будет жить,

                      и будет

                                   земля

гордиться именем:

                                    Ленинка.

Еще

        по миру

                       пройдут мятежи —

сквозь все межи

коммуне

                 путь проложить.

Ленин —

                 жил.

Ленин —

                 жив.

Ленин —

                 будет жить.

К сведению смерти,

                                      старой карги,

гонящей в могилу

                                  и старящей:

«Ленин» и «Смерть» —

                                            слова-враги.

«Ленин» и «Жизнь» —

                                           товарищи.

Тверже

              печаль держи.

Грудью

              в горе прилив.

Нам —

             не ныть.

Ленин —

                 жил.

Ленин —

                 жив.

Ленин —

                 будет жить.

Ленин рядом.

                          Вот

                                 он.

Идет

          и умрет с нами.

И снова

                в каждом рожденном рожден —

как сила,

                 как знанье,

                                       как знамя.

Земля,

             под ногами дрожи.

За все рубежи

слова —

               взвивайтесь кружить.

Ленин —

                 жил.

Ленин —

                 жив.

Ленин —

                 будет жить.

Ленин ведь

                      тоже

                               начал с азов, —

жизнь —

                 мастерская геньина.

С низа лет,

                    с класса низов —

рвись

           разгромадиться в Ленина.

Дрожите, дворцов этажи!

Биржа нажив,

будешь

              битая

                         выть.

Ленин —

                 жил.

Ленин —

                 жив.

Ленин —

                 будет жить.

Ленин

            больше

                          самых больших,

но даже

               и это

                         диво

создали всех времен

                                       малыши —

мы,

       малыши коллектива.

Мускул

               узлом вяжи.

Зубы-ножи —

в знанье —

                     вонзай крошить.

Ленин —

                 жил.

Ленин —

                 жив.

Ленин —

                 будет жить.

Строит,

              рушит,

                           кроит