Во власти Бермудского треугольника

— С проливами между ними, — сказала Лиззи. — Я помню по фотографиям.

— А запах! — воскликнул Николас, принюхиваясь. — Смрад гниющих водорослей, чувствуете?

Женщины синхронно наморщили носы.

— Я спрашивал про координаты, — напомнил Рой.

— Западнее Корво, — сказал Курт.

— Где находится Корво?

— Это один из Азорских островов. — Быков приложил ладонь ко лбу, посмотрел на солнце и не слишком уверенно махнул рукой. — Примерно там.

— И далеко туда? — продолжал расспрашивать Рой.

— Не скажу, — покачал головой Быков. — Знаю только, что площадь Саргассового моря в шесть раз больше Германии. Если мы на западной окраине, то нужно добираться до Кубы или Багам. Если на восточной, то будет ближе плыть к Азорским островам. Думаю, мы в тысяче миль от ближайшей суши. Нас унесло штормом в место, где Гольфстрим разделяется. Один рукав уходит к Шпицбергену, а потом возвращается на юг, до Азорских островов. Другой направляется к западному побережью Африки и, описав полукруг, возвращается к Антильским островам. Получается теплое кольцо, — Быков составил пальцы обеих рук, — в котором находится наша спокойная и холодная заводь.

— Саргассово море, — вставила Пруденс, как будто без ее уточнения кто-то не понял, о чем идет речь.

— Короче говоря, надолго здесь застряли, — досадливо произнес Рой. — Хуже всего, что у нас нет связи с внешним миром. Нас ведь сочтут погибшими, понимаете?

— Нас будут искать! — воскликнул Николас взволновано.

— Будут, — согласился Алан. — Но что будут думать все это время наши родные? У меня жена на седьмом месяце. Ей нельзя волноваться.

Все посмотрели на Саргассово море другими глазами и с изменившимся выражением лица. Поверхность океана лежала перед ними неподвижная и гладкая, как стоячий пруд. Ни малейшей волны, никакого движения, только редкая рыба всплеснет, высунувшись из зеленой воды.

Быков представил себе маму, заламывающую руки перед телевизором. В новостях уже, конечно, сообщили о мощном урагане, бушевавшем в Атлантике. Возможно, тележурналисты успели увязать это событие с исчезновением исследователей Бермудского треугольника. Но хуже всего, если тела штурмана и матроса были вынесены на берег и опознаны. В этом случае весть о крушении «Оушн Глори» облетела планету.

Незадачливые исследователи бросились проверять свои мобильники и компьютеры. Разумеется, чуда не произошло. Они по-прежнему были лишены связи, застряв посреди затхлого, неподвижного болота, над которым зудели и вились полчища мелких кусачих мошек. К вечеру поднялся туман, вызывающий ассоциации с погребальным саваном.

— Ну что, расходимся по домам? — спросил Быков у Лиззи.

Он старался бодриться, чтобы не нагонять на нее еще больше тоски, чем делала это окружающая атмосфера. Было душно и тревожно. А еще было страшновато подумать, что творится сейчас в каютах. Быков с удовольствием постоял бы на палубе еще, да не позволяли москиты, поднявшиеся над необозримыми саргассовыми плантациями.

— Давай постоим еще, — предложила Лиззи. — Можно накинуть что-нибудь.

— Конечно.

Быков сходил за прозрачными накидками без рукавов, которые предназначались для того, чтобы предохранять от дождя. Против москитов они тоже работали. Было жарковато, но зато прекратились нескончаемые, раздражающие укусы.

— Ты не сердишься? — спросила Лиззи, шурша своей накидкой.

— На что? — удивился Быков.

— Что я тебя задерживаю.

Все уже покинули палубу, найдя себе занятия поинтереснее, чем торчать возле поручней, уставившись на темный покров Саргассового моря, исходящего туманными испарениями под ночным небом.

— Мне с тобой лучше, чем одному, — уклончиво произнес Быков.

Памятуя историю, рассказанную Лиззи, он не хотел пугать ее чересчур откровенными проявлениями симпатии. К тому же он совсем недавно расстался с другой женщиной и догадывался, что новая подруга все еще держала это обстоятельство в уме. То, что они вместе сражались со штормом, не давало Быкову права на какие-то особые отношения. Во всяком случае сам он так считал.

— Мне тоже, — сказала Лиззи.

Это было столь неожиданно, что Быков немного опешил. Он не знал, как реагировать, что говорить, как вести себя дальше. Избегая смотреть на него, Лиззи продолжила:

— Сейчас я думаю о том, как быть дальше. Уйти одной или позвать тебя с собой. Не знаю, как будет правильно, и не знаю, как поступлю в конечном итоге. Поэтому давай просто постоим и помолчим немного, ладно? Не возражаешь?

— Нет.

Быков произнес это короткое слово так, словно долгие годы хранил обет молчания и успел разучиться говорить. Его голос был хриплым, глухим и неузнаваемым. К счастью, говорить что-либо еще не было необходимости. Достаточно было просто стоять рядом с Лиззи и молча смотреть перед собой.

Казалось, яхта замерла в полной неподвижности. Но, по-видимому, какое-то течение увлекало ее все дальше. В середину мертвой океанской заводи или на чистую воду? Определить это не представлялось возможным.