Во власти речных ведьм

– Мама?!

– Да, доченька! – со слезами всхлипнула она и сурово придвинулась к Марине. – Ведьма… – прошептали бескровные губы.

Говорят, у страха глаза велики. У Маринки они стали точно на пол-лица, будто она собственную смерть увидела.

– Олеженька! – закричала бедолага что было сил.

Ее собственный голос вернулся и вкрадчиво перевернутым эхом спросил с другой стороны:

– Жён жаль?

Маринка дернулась от этого звука, как от выстрела. Трясясь, в обмороке сползла к основанию креста.

– Доченька, родная! Что ж ты не уехала? Седмица давала тебе семь дней. Времени осталось очень мало! Уезжай, пока можешь! Брось все! Смерть на пороге дома Воробьевых… Если утащит, помни, Седмица связала тебя с Катей проклятым сердцем. По нему Катюша тебя и вытащит. Ведуньи открыли дверь в другой мир, что создали себе здесь. Души потерянные освободили, живых на волю выпустили. Я пока останусь, дверь ту для тебя как надежду придержу. Только там для тебя будет счастливая судьба. Кое-кто из живых тебя дожидается в чертогах ведьминых. Он любит и надеется на встречу!

Мама попыталась обнять меня, но только взмахнула руками, как черная птица. Сила неотвратимая, неумолимая вздернула ее вверх и затащила в облака. А те уже готовились обрушиться на каменный крест. Я невольно пригнулась к недвижимой Маринке, как рыба заглатывая мокрый воздух. Там, где-то над скалой крутился звездный диск Черды. Чужая сжатая вселенная! В неё огненными стрелами вонзались речные ведьмы, они стали с ней единым целым. Ярчайшее солнце в черном обрамлении лучей завертелось еще быстрее и исчезло в гуще стального неба. Земля под ногами дрогнула от разбито-дребезжащего рокота. Он набатно дробил наш мир на миллиарды кусочков. Мне показалось, что придавившее небо и подпрыгнувшая к нему река слились. Они вытеснили весь солнечный свет в аномальной зоне. Резко стемнело. Сверкающее лезвие повисло в полной темноте. Черная глухая пустота окружала со всех сторон. Моя душа начала растворяться в ней. Я не видела и не чувствовала собственного тела.

– Со мной уже такое было… Не бойся, скоро все кончится, – рядом возник чей-то силуэт.

Я не видела его глазами, скорее странным образом чувствовала.

– Кто ты? – вырвалась мысль из моего испуганного сознания, когда не смогла произнести слова вслух.

– Вот же мореный окунь! Не выдержал, а не должен был! Сильные чувства ослепляют. Успокойся, и ты увидишь меня, любимая, светоч ты мой!

Успокоиться – легко сказать! Но, «любимая» – кто же это может быть? Странно… Опасно ли: враг или друг? Но любопытно! Темнота задрожала, проясняясь. Я оказалась на лужайке у дома Воробьевых. На меня ласково, любяще смотрел высокий худой, но в целом симпатичный парень, блондин. Нежно прижимал к груди маленького ребенка. Годовалый малыш потянулся ко мне. И я узнала своего мужа, он хотел передать мне ребеночка. Я не успела его взять! Откуда-то сверху упала, изогнувшись дугой, стальная стена. Она выла, дрожа и разделяя нас друг от друга. Яркий солнечный мир сжался и остался за ней, а на меня опять напала темнота.

– Семен!! – закричала я срывающимся голосом, не заметив, что ко мне вернулась способность разговаривать.

– Вечно буду ждать тебя, любимая! – металлически-гулко донеслось из странной неопределенности.

Меня окружило пламя. Огненно-янтарное, оно вытесняло темноту, морозя холодом ужаса. Скрежет рвущейся цепи, и…

– И кто есть Семен? – насмешливый голос Олежки, его горячие руки.

Он, он нежно держал меня на руках, поцелуями возвращая к действительности. Я открыла глаза. Его встревоженный взгляд. Бледная как полотно Маринка ухватилась за рукав мужниной рубашки. Значит, я просто потеряла сознание, как и она недавно. Так что же произошло?

– Дашуня, как ты себя чувствуешь?! – обеспокоенно-заботливо спросил Олег.

На мою попытку встать он категорически сказал:

– Э-э-э, я тебя донесу, лапушка моя. Хватит с тебя приключений.

Ах, какие же у него крепкие руки! Счастье и покой опять вернулись ко мне в этих сильных и заботливых объятиях. Маринка, как пьяная, шла рядом, держась за ремень его брюк. Я видела, когда Олежка огибал разрытую траншею, пустые развороченные медные гробы! Так это не померещилось?! И… я заметила вспышку страха в глазах Марины. На застывшем кукольном личике они опять подернулись ржавчиной. Она тоже смотрела на них.

– Матвей, тебе придется подежурить у реки. Выводи потерянных. Крынкин пока с тобой останется. Я его потом сменю. Палатку и все, что нужно, организуем, – это командовал Вольдемар Анатольевич.

Нотариус выглядел измученным, но отдавал указания твердым решительным голосом:

– И аптечку с врачом сейчас пришлю, – добавил, посмотрев на Матвея.

Тот стоял перед ним, вытянувшись, как солдат. Раненый! Кровь сочилась через многочисленные порезы и раны. Рубашка – в лохмотья. Брезентовые штаны и то порваны.

От реки на холм поднимались люди: местные и приехавшие развлечься, седмицшоу посмотреть.