Во времена фараонов

Первым взялся за это английский археолог Флиндерс Питри, однако без всякого заранее установленного плана. Ему было поручено совершить раскопки для «Egypt Exploration Fund» и «Egyptian Research Account»; он внес в это дело свои личные качества – методичность и наблюдательность. Питри не был профессиональным египтологом; археологический интерес для него не ограничивался письменными документами и видными памятниками; он уделял равное внимание и мелочам и находил не меньше удовольствия и пользы в классификации черепков посуды и осколков камня, чем в собирании скарабеев и плит. Своими упорными трудами он показал, как много может дать подробное изучение мелких вещей для того, чтобы отвести место в археологическом или историческом ряду тому или другому памятнику без числа и надписи, найденному в их соседстве.

Но когда Флиндерс Питри приступал к своим раскопкам, он и сам не верил в египетскую доисторическую древность. На месте Кахуна, при входе в Файюм, он в 1889 г. откопал город XII династии; неподалеку оказался склад топоров, скребков, кремниевых ножей и грубых глиняных изделий. Несколько севернее, в Медуме, возле пирамиды царя Снофру (IV династии) и гробниц первых исторических египтян (между 1890 и 1892 гг.) он открыл обработанный кремень вперемешку с бронзовыми изделиями.* Все это пока объяснялось заведомым существованием каменных орудий на всем протяжении египетской цивилизации. Но вот зимой 1894–95 гг. местности Баллас и Тух (к северу от Фив) дали Питри и Куибеллу целые кладбища того типа, образцы которого найдены были порознь в Медуме; это могилы, где небальзамированные скелеты окружены кремнями, вазами и гончарными изделиями в стиле, классическому Египту не известном. Со времени медумских находок Питри чутьем угадал, что перед ним раса туземцев, старинная, первобытная; однако теория одержала верх над опытом: каменный век в Египте противоречил теории – о нем не могло быть и речи. Решили, что эти могилы такого своеобразного типа принадлежат «новой расе» (new race), не египетской, а, по всей видимости, ливийской, которая путем вторжения или медленного просачивания проникла в Египет после VI династии, в смутное время, последовавшее за Мемфисским периодом; она просуществовала несколько веков бок о бок с цивилизацией фараонов, сохраняя свои обычаи и свою промышленность, а потом, ко времени XII династии, слилась с туземным населением. [79]

Эта new race продержалась в науке недолго. Не успела она дать египтологам правдоподобное и, во всяком случае, очень удобное объяснение особенностей Медума и Балласа, как была отвергнута даже своими авторами и окончательно стушевалась перед удивительными открытиями де Моргана и Амелино.

Де Морган, ставший в 1892 г. директором Попечительства о древностях, не египтолог, был свободнее, чем кто-либо, от теорий. Его личные занятия и поездки на Кавказ сроднили его с проблемами происхождения народов и с методами их разрешения. С самого приезда в Египет он снова возбудил вопрос о доисторическом времени, начав с того, чем кончил Мариетт после Гами и Ленормана. «Я собрал, – пишет он в 1895 году, – все рассеянные по разным местам документы, скупил почти все кремниевые орудия, бывшие в продаже. Мало-помалу я пришел к мысли, что, допуская принадлежность нескольких обточенных кремней к историческому периоду, большинство их мы должны отнести к гораздо более отдаленной древности и что свидетелей настоящего неолитического века в долине Нила гораздо больше, чем это принято думать вообще» [80] .

Результатом этих энергичных исследований, которые велись при содействии Легрена, Даресси и Жекье, явился том «L’age de la pierre et les metaux en Egypte» со множеством важных точно воспроизведенных документов. Теперь уже трудно было отрицать существование в Египте доисторического человека. Но книга находилась еще в печати, когда раскопки Амелино в Абидосе и новые исследования де Моргана в Нагаде окончательно разрешили этот спорный вопрос.

На месте Абидоса Амелино нашел в середине одного кладбища «новой расы» большие могилы совсем другого стиля, с царскими именами на надгробных плитах. Некоторые из этих имен, расшифрованных в 1897 г., убедили, что новооткрытые памятники относились к I и II официальным династиям. В том же году де Морган расчистил в Нагаде могилу такого же типа; оказалось, что она принадлежала Менесу, первому царю официальных династий. Значит, строителями Абидоса и Нагады были фараоны первых династий; люди «новой расы», погребенные рядом с ними, но принадлежавшие к менее развитой цивилизации, – их предшественники или их подданные.

Итак, вопрос о происхождении Египта ставится в настоящее время в следующих выражениях: раса, называемая туземной, достигшая более высокой ступени неолитической цивилизации, заняла долину Нила; раса иноземная, более культурная, возникшая неизвестно где, отнимает у нее власть и основывает вокруг Абидоса царство, которое мы будем называть, принимая термин Манефона, Тинисским.

* * *