Во времена фараонов

Оружие и утварь проливают свет на нравы туземцев. Эти кочевники пустыни не были воинственным племенем; по крайней мере, найденные трупы редко носят следы поражений; зато они постоянно заняты борьбой с хищными зверями, охотой и рыбной ловлей. Граффити (начертания), фигуры животных, вырезанные из кремня и слоновой кости, начертанные на аспидных досках, украшающие гребни и булавки, свидетельствуют о встречах людей со львами, пантерами, гиенами, шакалами, газелями, слонами, гиппопотамами и плавающими существами. С другой стороны, земледельческие и полевые орудия – косы, серпы, мотыги, кремневые сошники у плугов – говорят о продолжительных полевых работах, о хижинах из ила и тростника, наполненных вьючным и племенным скотом – быками, степными баранами, ослами, свиньями, овцами и козами, стаями лебедей, уток, голубей. Кочевники, недавно осевшие на плодородной долине Нила, доисторические люди, соединяли с охотой и рыбной ловлей более сложное искусство обработки земли, подверженной прихотям нильского разлива.

Украшения, оружие и фигурки животных, рассеянные по могилам, находятся там не только в качестве дорогих безделушек и привычной обстановки, с которой умершему жалко было расстаться. Эти вещи играют более важную роль: в Египте, как и в других местах, они свидетельствуют о сложившихся уже понятиях и верованиях в загробную жизнь. Первобытный человек тверже, чем кто-либо, верит в переживание того, что мы называем душой; и жизнь эта есть не что иное как повторение земной жизни, конечно, идеализированной, лучшей, чем здешняя, но полной тех же трудов, требующей того же оружия и тех же орудий защиты и труда. И вот в распоряжение мертвого предоставляется его оружие и орудия; домашние животные обеспечивают ему пищу; изображения диких зверей, которые могли бы угрожать умершему, предотвращают опасность: ведь этим путем они подчиняются его воле, лев и гиппопотам отдаются, так сказать, в его руки!

Точно так же сосуды, форма и изготовление которых являются первой ступенью искусства, с тех пор совсем не развивавшегося, заключают в себе жертвенные дары, существенный элемент первой человеческой религии, культа мертвых. В эту эпоху сосуды служили для самых разнообразных жизненных потребностей, из них преимущественно состояла вся обстановка; окруженный своими сосудами умерший почивал, как в собственном доме, в обстановке, необходимой для его удобства. Пища твердая и жидкая, семена, съестные припасы, одежда, иногда сами трупы лежат в сосудах, приспособленных для самого разнообразного применения, а потому и всевозможных форм и размеров.

Тысячами найденные в могилах сосуды из твердого камня совсем поставили ученых в тупик. Как могли выйти из рук человека, снабженного столь первобытными орудиями, эти чаши, тарелки, бокалы, сосуды, легкие и массивные, высеченные из гранита, известняка, мрамора, диорита, обсидиана, хрусталя или алебастра? Материал, который употребляли доисторические люди для своего стола, одежды и складов, был баснословной роскоши. В Нильской долине вулканические породы, дающие твердый камень, встречаются только на высоте первых водопадов, между Асуаном и Красным морем. Там сосредоточивалось добывание; но некоторые породы получались из Синая, другие, как обсидиан, – из Азии или с греческих островов. Остается допустить, что оживленные торговые сношения между долиной Нила и побережьем Средиземного моря существовали с незапамятных времен.

Сначала думали, что художники, создавшие эту прекрасную столовую посуду, пользовались усовершенствованными орудиями, по меньшей мере – токарными станками. Тщательное изучение пропорций и рассмотрение осколков, позволявших проследить работу снаружи и внутри сосудов, привело де Моргана к другому взгляду на этот счет: «Если внимательно рассматривать сосуды из горного хрусталя, прозрачность этого материала дает возможность составить себе ясное представление о способах, которыми пользовались рабочие. Чтобы придать наружным частям их окончательную форму, кусок, предназначенный для обработки, вращали между двумя кусками дерева, покрытого кварцевым песком; чтобы выдолбить внутренность, проделывали первую центральную дыру при помощи палки и песка; затем для расширения пустоты ниже горла сосуда рабочий пользовался крупным кварцевым песком, который он вращал внутри сосуда простой деревяшкой. Оба действия производились отдельно, как это доказывает неодинаковая толщина, зависящая от несовпадения обеих осей, внутренней и наружной» [88] .

Много столетий позднее барельефы могил VI династии (напр., Мерерука в Саккара) показывают нам рабочих за их работой: они буравят сосуды таким именно способом. Так путем трения и стачивания получалась из камня эта великолепная посуда. Можно себе представить, какого упорного труда требовала обработка такого хрупкого и твердого вещества, как хрусталь или диорит. Таковы вазы, которые мы видим теперь в Каире, в Лондоне, в музее Гимэ, стоившие, быть может, целой жизни труда.

Рис. 8. Сосуд с человеческим лицом