Во времена фараонов

«Тогда Сатни увидал одного человека с благородной осанкой, одетого в ткани из тонкого полотна; он стоял близко к месту, где находился Осирис, в разряде очень почетном. ”Отец мой Сатни, – сказал Са-Осирис, – ты видишь это высокопоставленное лицо? Тот бедный человек, которого ты видел унесенным из Мемфиса, которого никто не провожал, который был завернут в циновку, – это он! Его повели в Гадес, взвесили его заслуги и проступки, нашли в нем больше заслуг, нежели проступков. Ввиду того, что записанному на его долю времени не соответствовало достаточное количество счастья на земле, было отдано приказание перед ликом Осириса отдать приданое того богача, которого ты видел унесенным с великими почестями из Мемфиса, этому бедняку, стоящему перед нами, а потом привести его к тому месту, где восседает Осирис. У того богача, которого ты видел, проступков оказалось больше, чем заслуг на земле: было приказано воздать ему в Гадесе, и ты видел его у двери Гадеса; стержень двери упирается в его правый глаз и вращается на нем, отворяют ли ее или запирают, а уста его испускают громкие вопли… Тому, кто творит добро на земле, творят добро здесь; а тому, кто творит зло, здесь творят зло. Оно установлено навсегда, и оно не изменится никогда, то, что ты видишь в Гадесе Мемфиса, и то же происходит в 42 номах, где находятся боги Совета Осириса.”» [208]

Какой успех сделало учение о возмездии за добродетель и порок! Чистилище, земной ад Сокар-Осириса, есть выжидательное место для людей, чьи заслуги только уравновешивают злые деяния. Что касается праведников, они не только допущены к вечной жизни, но Осирис еще вознаграждает их сообразно их заслугам и таким образом, чтобы будущая жизнь исправила неравенства и несправедливости земной жизни. Сходная притча в Евангелии от Луки [209] поясняет удел злого богача, горящего в аду, между тем как Лазарь покоится после смерти в лоне Авраамовом. «Вспомни, – говорит Авраам злому богачу, – что ты получил свои блага при жизни, а Лазарь терпел зло во время своей; теперь он здесь утешен, ты же страдаешь…»

* * *

Праведные находили истинную свою награду в освобождении от условий человеческой жизни. Огражденные от случайностей и заблуждений земной жизни, они завершали свою судьбу растворением в божественном, которое знает и осуществляет только Правду и Справедливость. Вот в чем, как мне кажется, глубокий смысл этого загадочного выражения: «предстать перед ликом Дня», «явиться в свете Дня», пер эм херу ,* заглавие и итог «Книги Мертвых». Душа праведника могла по своему произволу обитать в могиле и в раях или уходить оттуда; возвращаться на землю, смешиваться с живущими, плавать по небу в ладье богов, посещать светила, принимая образ человека, бога, животного, растения, какого бы то ни было предмета. Она пользовалась жизнью во всех ее проявлениях, ибо сливалась с широким миром. Праведный возвращался в лоно бога-создателя, из которого все исходит, куда возвращается каждое существо, которое по заблуждению не исказит своего назначения. «Я Вчера и Завтра, я итог сущего и живущего.»

Нужна большая умственная культура, чтобы бесстрашно принять божественное уничтожение – заключение пантеизма. Многих египтян несколько страшила мысль о растворении в бесконечном; полная грусти и решимости покорность судьбе звучит в официальных песнях, которые пелись под аккомпанемент арф на похоронах царей. «Земное величие – что в нем? Уничтожение могилы – почему? (Умереть) это уподобиться образу Вечности, стране праведной, чуждой споров, ужасающейся насилия, где никто не нападает на ближнего, где никто не восстает на поколения, что покоятся в ней.» С минуты пробуждения к жизни земной всем здесь твердят: «Благоденствуй, здрав и невредим, чтобы дойти до могилы, неустанно памятуя сердцем твоим о дне, когда придется лечь на смертный одр… Таков удел твой: соединиться с Владыками Вечности. Ты не прейдешь никогда; ты совершенен и завершен в великих божественных формах; ты обходишь грани Вечности, и летопись твоя возобновляется беспрерывно, ибо ты был вознесен и сделан совершенным до полноты истинной природы твоей» [210] .

Одним из следствий этой меланхолии являлось острое сознание, что радости этого бренного существования не возобновятся более в другом мире, что нужно пользоваться человеческой жизнью, брать то хорошее, что она может дать, пока не наступила смерть:

«Живи счастьем дня! пусть ароматы и благовония неустанно услаждают ноздри твои, пусть гирлянды и лотосы украшают плечи и грудь возлюбленной твоей сестры! пусть раздается пение и музыка перед тобой, пренебреги злополучиями, не думай ни о чем, кроме наслаждений, до того дня, когда придет пора причалить к стране богини, что любит молчание… Помни неустанно этот день, когда поведут тебя в страну, где люди перемешаны; никто не уносил туда своего добра и никто оттуда не может возвратиться» [211] .