Во время бурана

— Ну как, мост наш много хуже магнитогорского?

— Не хуже. Разов в несколько меньше, конечно. Но не хуже. А подъемка-то даже лучше: там американская все-таки, а у нас уже своя. С Уралмаша,

Фрося вынесла ведро с помоями, и проголодавшийся Тезка жадно набросился на еду. Михаил Андреевич пошел на домну. А директор направился к конторе, весело напевая:

Наша Маша с Уралмаша,Наша Маша с Уралмаша…

Он был рад, что пуск домны ничем не омрачен.

Тезка поел и вернулся на то же место, где сидел утром. Он пробыл здесь до конца смены, не сводя глаз с бегающих по наклонному мосту тележек.

•

Через четыре дня несколько старых доменщиков собрались в ресторане Дома культуры. Они почти всегда собирались здесь в субботние вечера.

Как обычно, они заняли крайний столик — в углу, возле буфета, подальше от радио и от дверей. Говорили о политике, больше всего про Китай. Потом сменный инженер Ермаков спросил:

— Что это Михаил Андреевич давно сюда не захаживал? Или на старости лет пить бросил?

— Бросил, — ответил Бузина, старший горновой. — Давно уже не пьет. С самой зимы, с Нового года.

Он взял щепоть соли и присолил свое пиво. Оно запенилось. Выпив, Бузина продолжал:

— Под Новый год он со своей старухой у нас был. Ночью пошли мы с ним прогуляться. Поллитровку с собой захватили. И — чего спьяну не придумаешь! — решили Тезку напоить. Напоили. Он тогда сарай свой разнес, у Трофимовых ставню оборвал, яблоню сломал. Мы ему, конечно, в этих делах помогали по мере сил. Погуляли, одним словом, даже сказать стыдно. Ну, Трофимовым-то мы, конечно, возместили, да от стыда деньгами не откупишься. С тех пор Михаил Андреевич хмельного в рот не берет.

Потом поговорили о новом директоре. Сравнивали с прежним. Ермаков сказал:

— Тот по случаю реконструкции давно бы уже банкет закатил. А этот денег на ветер не бросает. Хотя, видно, парень веселый.

В ресторане было уже полно. Слышен был громкий смех, звон кружек. За соседним столиком кто-то, очевидно проигравший спор, кричал петухом. Там сидели молодые доменщики. Среди них был Ваня Демин.

— Здравствуй, Ваня! — крикнул ему Ермаков. — Ну как, справляешься?

— Справляется, — ответил за своего подручного Бузина. — Парень смелый, хорошим горновым будет.

Ваня сконфуженно пробормотал что-то. Бузина перегнулся через столик и закричал:

— Смотри, Ваня, старайся. Это тебе не тачку катать. Я пять лет каталем работал. Да еще три дня на последние деньги мастера поил, чтобы в горновые перевел. А ты года не проработал и — уже! Смотри мне, медвежий бригадир! Ты которого Демина сын? Почтальона?

— Не, то мой дядя. Отец на мартене работает.

— Стало быть, Дементия, — сказал Бузина. — Значит, за нового горнового, Ивана Дементьевича Демина!

Все легонько стукнули кружками о столик и начали пить. В это время на пороге появился Михаил Андреевич. Вечер был теплый, и дверь на площадь была открыта настежь. Бузина первым заметил мастера и, отставив кружку, поднялся ему навстречу.

Михаил Андреевич отыскал глазами друзей и стал пробираться к ним. Тогда его увидели все. Увидели, что он без фуражки, что его седые волосы растрепаны, что пиджак порван.

Ермаков пододвинул ему стул, Бузина налил пива. Михаил Андреевич выпил залпом и сказал:

— Тезка ушел.

Боясь, что его не поймут, он повторил:

— Ушел от нас Тезка,

Все оставили свои места и обступили угловой столик. Михаил Андреевич тихо продолжал:

— Затосковал он с тех пор, как домну пустили. Домну-то пустили, а он без дела остался. Четыре дня под наклонным мостом сидел.

— Как насчет кормежки было? — спросил Ермаков.

— Не в ней дело. Кормежку восстановили. Фрося Тезке больше прежнего отваливала. Только не мог он себя понять без работы. Я его возле самого леса догнал. Прошу, уговариваю, а он все дальше идет. Я лег перед ним, он обходит. Я опять вперед забежал, опять лег. Он через меня переступает. Тогда я его за заднюю лапу схватил. Тезка как заворчит! «Ну, — думаю, — сейчас убьет…»

— Ну?

— Ушел. Я лапу-то не отпускал, так он меня метров пять по земле волок.

— Может, еще вернется, — сказал Ермаков. — Ведь не первый раз он уходит.

— Нет, теперь не вернется. Уж я знаю. Не мог он себя понять без работы, — повторил Михаил Андреевич.

Бузина пододвинул друзьям отставленные кружки и сказал:

— Ну что ж, Михаил Андреевич… Может, просто время ему пришло уходить от нас… Проживет и в лесу… Выпьем, что ли, за Тезку.

Все снова стукнули кружками о столик и допили пиво.

Сынок

Мыло, даже разрезанное пополам, все равно не умещалось в маленьких, еще неуклюжих руках, то и дело выскальзывало и падало в умывальник. Тогда Сынок поспешно оглядывался на отца. Илько водил глазами по своим бумагам, делая вид, будто ничего не замечает, и Сынок начинал вылавливать мыло. Справиться с этим было нелегко, потому что оно было большим и скользким, и еще потому, что он смотрел на отца, а не на умывальник.