Водяра

— Войне не видно конца, — заметил Тимур. — О каком восстановлении Грозного может идти речь?

— Виден, — возразил брат Дудаева. — Вы не разбираетесь в политике, мы разбираемся. Мы знаем то, чего другие не знают. Россия уже поняла, что совершила большую ошибку, когда начала с нами войну. Она ищет мира. Мы пойдем ей навстречу. На наших условиях. Русские разбомбили Грозный, они должны его восстановить. И Россия на это пойдет, у нее нет выхода.

— Допустим, — согласился Тимур. — Но при чем здесь моя фирма?

— Объясните, — кивнул Дудаев чиновнику.

Тот объяснил. Речь идет о работах стоимостью сотни миллионов долларов. Россия не направит эти финансовые потоки непосредственно в Чечню. По понятным причинам. «Разворуют», — подумал Тимур, но уточнять не стал. Помощь будет выделяться строительными материалами, оплатой восстановительных работ. Базы стройматериалов тоже не разместят в Чечне по тем же причинам. Возможно, их разместят в Ставропольском крае, но скорее — в Осетии, в Беслане. Как раз там, где находится база вашей фирмы.

Это идеальное место — близко, хорошее сообщение и с Чечней, и с Россией. Теперь понятно, почему мы обратились к вам?

— Понятно, — кивнул Тимур. — Что я буду от этого иметь?

— Не пожалеешь, дорогой, — высокомерно бросил Дудаев-младший.

— Это не деловой разговор.

— Десять процентов от стоимости всех материалов, которые пройдут через базу, — подсказал чиновник.

— Кто мне их будет платить?

— Возьмете коммерческим директором нашего человека. Всеми финансами будет заниматься он.

— Вы?

— Может быть.

— А какая у них роль? — кивнул Тимур на братьев президентов, предоставивших чиновнику объясняться с клиентом, а сами занятые своим разговором по-чеченски.

— Официально — никакой. Крыша.

— Серьезная крыша, — оценил Тимур.

— Очень серьезная.

— И все-таки не понимаю. Десять процентов — очень большие деньги. Как они образуются?

— Вы заставляете меня говорить то, о чем могли бы догадаться сами. Ладно, скажу. Например. Вы получаете заявку на материалы для строительства девятиэтажного дома. Отгружаете все — по документам. На самом же деле — только на два этажа. Остальное продаете. За наличные. Из них и получите свои проценты.

— А из чего будут строить остальные семь этажей?

— Их вообще не будут строить. Зачем? Все равно дом разбомбят. Или взорвут.

— Теперь понял.

— Обо всем договорились? — спросил Дудаев-младший. — Твое решение, дорогой?

— Нужно подумать.

— О чем думать, о чем думать? — возмутился брат Аушева. — Тебе сделали серьезное предложение серьезные люди. О чем тут думать?

— И все-таки, — уперся Тимур. — Я не могу принимать важные решения сходу.

— Вот все вы, осетины, такие — мелкие лавочники! Ладно, думай. Только недолго!

Тимур и не собирался ни о чем думать. Он сразу понял: нельзя в это дело влезать. Любая проверка, и он окажется в тюрьме. Серьезные люди пальцем не шевельнут, чтобы его вытащить. Не исключено и другое: его уберут, чтобы обрезать концы. Когда речь идет о таких деньгах, в выборе средств не стесняются. У всех на памяти еще было убийство вице-премьера правительства России Поляничко, которого Ельцин назначил своим представителем в зоне недавно затухшего осетино-ингушского конфликта. Свою деятельность он начал с попыток разобраться, куда уходят огромные средства, выделяемые из федерального бюджета для помощи беженцам в Ингушетии. Ни в чем разобраться не успел. Через полгода, когда он возвращался из Назрани, на горной дороге неподалеку от границы с Осетией его кортеж попал в засаду. Стреляли в упор из гранатометов и автоматов. Поляничко и сопровождавшие его чиновники и офицеры погибли на месте.

Высказывались самые разные предположения о причинах покушения. Вспомнили даже энергичную деятельность Поляничко в Карабахе, где он выступил на стороне азербайджанцев, — месть националистов-армян. Но в Осетии все знали, почему его убили: сунулся туда, где не защищает даже высокая должность вице-премьера.

Алихан, которому Тимур сразу же рассказал о совещании под Назранью, с его решением полностью согласился. Но ситуацию оценил гораздо более серьезно, чем Тимур:

— Простым отказом тут не отделаешься. Ты уже слишком много знаешь. Они могут решить, что ни к чему им такой свидетель. Так что тебе нужно срочно свернуть дела и на некоторое время исчезнуть из Осетии.

— Исчезнуть? — переспросил Тимур. — Куда?

— Я знаю куда. Нет худа без добра. Теперь у тебя нет никаких причин, чтобы не стать моим компаньоном.

Через две недели, распродав технику и расторгнув договор аренды на базу в Беслане, Тимур с Алиханом вылетел в Минск.

Перед этим у него состоялся серьезный разговор с Алиной. Как и все осетинские женщины, всегда воспринимавшие поступки мужчин без спора, как некую данность, не подлежащую обсуждению, решение мужа заняться водкой она приняла с молчаливой покорностью. Но потом не выдержала, осторожно поинтересовалась:

— Ты уверен, что поступаешь правильно?

— А почему нет? — удивился Тимур.

— Не знаю… Водка… От нее только горе. Столько людей травятся водкой.

— Травятся суррогатами.

— А сколько преступлений из-за водки?