Водоворот судьбы

После разговора с Романовым, Рузский, связался с Родзянко по прямому проводу и рассказал ему о результатах переговоров с Романовым.

– Манифест слишком запоздал, теперь речь может идти только об отставке Романова – ответил ему Родзянко.

– Мне будет трудно сообщить об этом Николаю Александровичу.

– Что ж делать, Николай Владимирович нам в столице отнюдь не легче.

– Я с трудом убедил его, чтобы он согласился сформировать ответственное правительство.

– Поздно спохватился Романов. Слишком много воды утекло.

– В таком случае кто возглавит Россию?

– Его сын Алексей при регентстве великого князя Михаила Александровича.

– Как бы беды не вышло – война ведь идет.

– Война нами практически выиграна.

– Но она еще не закончена.

– Это-вопрос ближайшего времени.

– Мне думается, что вы играете с огнем.

– Николай Владимирович, на чьей стороне будет армия?

– Армия не будет вмешиваться во внутренние дела государства. Ей сейчас не до этого.

– И все же? С народом или с Романовым?

– Армия во время ведения войны с народом воевать не будет, потому что это не ее дело, – резко ответил генерал-адъютант и поспешил попрощаться.

“Никуда вы от нас не денетесь. Вашими руками мы сковырнем Романовых с русского престола,“ – удовлетворенно подумал Михаил Владимирович.

В этот же день Рузский проинформировал Алексеева о разговоре с Родзянко.

– Я вас хорошо понял, – ответил генерал-адъютант. – Будем действовать сообща.

Наступило ликующее весеннее утро. На востоке России взошло негреющее солнце. Поля и перелески под солнечными лучами заблестели свежими красками. Поздним утром второго марта не выспавшийся и злой Рузский явился к бледному императору. Долго поспать государю и на этот раз не удалось.

Генерал-адъютант, щелкнув каблуками, горестно покачал головой:

– Ваше величество, я переговорил с Родзянко, и он мне объявил, что теперь одних уступок будет недостаточно, потому что обстановка в Петрограде резко изменилась. В столице подняли династический вопрос.

Романов взволновано заходил взад-вперед. Его фигура явственно выразила горестное недоумение. Генерал отлично понял, что могло стать причиной волнения государя. Всегда сдержанный император не находил себе места. Несколько мгновений стояла тишина. Ники что-то обдумывая, молчал. На измученные от бессонницы глаза легли темные тени.

Генерал-адъютант подал Ники бумажные ленты переговоров с Родзянко и Алексеевым с аппарата Юза.

– Присаживайтесь, Николай Владимирович, в ногах правды нет, – сухо обронил Романов, и, бегло просмотрев узкие полоски, брезгливо отодвинул их от себя.

– А что вы думаете по этому вопросу господин генерал?

– Ваше величество, нельзя допустить, чтобы армия развалилась и чтобы страну охватила революция – угрюмо проговорил генерал и, поправив дрожащей рукой пенсне, добавил, –  Во имя спасения России вы должны пожертвовать всем и даже собой – ответил генерал и, отвернув глаза в сторону, недоуменно замолчал.

Слова Рузского поразили Романова. Государь нахмурил брови. Разговор принял совсем другое направление.

– Отречься от престола? – удивленно приподнял брови Ники. – Вы так считаете господин генерал?

Рузский промолчал. В душе государя поднялась досада, ему стало не по себе.

– Ну, так что же говорите! – воскликнул Романов побледнев, и по его лицу разлилась тревога.

– Я считаю, что надо спасать Россию, иначе она погибнет, – генерал усиленно проследил за выражением лица императора.

Романов кинул на Рузского удивленный обжигающий взгляд и, заложив руки за спину, отошел к окну. Несколько минут он просто стоял в полном молчании. Пауза стала угрожающе длинной. Генерал-адъютант снял пенсне, видимо зная, что это его сильно преображает.

– Смогут ли казаки изменить ситуацию в лучшую сторону? – наконец спросил Ники.

– Это-ничего не даст, ваше величество. Единственным и правильным решением будет, если вы передадите власть вашему сыну Алексею при регентстве вашего брата великого князя Михаила Александровича, – быстро ответил Рузский и его глаза завиляли как у хитрой лисы.

Романов, поведя в его сторону строгими глазами, вспыхнул. Государь выглядел в эти минуты сильно бледным, обычно добрые глаза Ники искрились синим гневом.

– В таком случае я хочу знать мнение всех командующих фронтами по этому вопросу.

– Ваше императорское величество, я должен вам сообщить, что даже Ваш Личный Конвой присягнул Временному Комитету, – вдруг объявил Рузский.

Государь, никак не проявив своего состояния, остался спокойным. Редкое спокойствие и способность взвешивать свои слова были даны Романову от рождения. Но кто знает, что творилось в это время в его душе. Однако нет никакого сомнения в том, что его потрясло известие об измене Конвоя Его Величества.  Как он мог ему изменить? С большим трудом император смог овладеть собой, чтобы не показать генералу своей растерянности. У него довольно быстро образовался прежний порядок мыслей и представлений о происходящем. Он очень не хотел показаться слабым перед заговорщиками.

– Я хочу знать, что думают по этому поводу командующие фронтами. Жду вас с их ответами. Можете идти, Николай Владимирович!