Воды Дивных Островов

– Что тут происходит? Ты ударился о край скамьи*, Джон? У тебя на щеке красный с синим подтёк.

И при этих словах Осберн вдруг рассмеялся и неожиданно запел:

Серые хищники, дерзкие с голода,Поднялись на холм, грабежом промышляя.Навстречу им копья, стальные, холодные:Здесь не пройдёт разорителей стая!Но зубы разбойники в гневе оскалили –И воины путь не смогли заградить:Хозяин с работником копья оставили,

Чтоб лишнего груза домой не носить.Нынче же дома, поев и напившись,Один из них снова воинственным стал,Другой же, успешно опять уклонившись,Боится – двойной его страх обуял.А ты, сероглазая мать-утешитель,Накрой вновь на стол да поставь нам кувшин!Пусть оба едят: и трус, и воитель,Да тот, кто в сторонке приткнулся один.

И ты, дорогая кормилица наша,Не прячься от нас, а к столу подойди,И чтоб не остыли ни мясо, ни каша,Ты труса и храброго есть усади.

Тут и все рассмеялись, хотя двое мужчин не могли при этом не кривиться. Хозяин сказал:

– Смотри, родич, как бы за песню не расплатились с тобой поркой.

Красивое лицо Осберна осветил весёлый смех, и мальчик вновь запел:

О, могучий лорд земли,Брать дубину погоди.

Лучше пусть она послужитТем, с волками кто не дружит.

Затем все приступили к еде, и ели с аппетитом. Женщинам казалось, что в их маленьком родиче скрываются задатки славного воина. Им очень понравились его песни, и они приветливо ему улыбались. Он же, взглянув на одну и на другую, сказал так:

Трёх матерей век не забуду я:Одна покинула меня,Но две остались со мной, родные,Честные, добрые, мне дорогие.

Хозяин же, поев, унял свой гнев и решил, что от внука может быть большая польза.

Глава IV

Мрачный Джон покидает своего хозяина

На следующее утро приходит Джон к своему хозяину и говорит:

– Хозяин, боюсь, не смогу я уйти от тебя, расплатившись за тот пудинг в горшочке, что ты дал мне отведать вчера вечером. А потому ухожу сразу, без оплаты.

– Что ж, – ответил хозяин, – если ты должен идти – иди, и чёрт с тобой. Что же до синяка на твоей скуле, то я заплачу тебе за него, если ты, конечно, приняв плату, останешься у нас, ведь хотя ты и не очень трудолюбив, и не большой мастер работать руками, но зимой здесь довольно одиноко, и нам всё же будет недоставать твоей помощи.

Джон ответил:

– Верно, хозяин, но вот ведь ещё что верно: не нравится мне Ведермель, хоть я и не скажу, что ты дурно со мной обходился. Не нравятся мне твои вервольфы, такие большие и жуткие, что испугали двух дюжих мужчин при оружии. Не нравятся мне и твои гномы, что отрезают себе головы и приставляют обратно да приглашают к себе отроков, отпуская их домой, не причинив ни малейшего вреда. Сдаётся мне, этот гном однажды выстроит здесь себе гостевые палаты, и кто скажет, когда это случится. А я не хотел бы сидеть с ним за одним столом. Да кроме того, ещё и твой внук: он хороший мальчик и славный скальд, хотя муза и находит на него довольно-таки неожиданно, но, на мой вкус, уж чересчур многословен, и я ясно вижу, что вскоре в этом доме будет два хозяина, а для меня и одного-то достаточно. Наконец, о твоих родственницах: я прекрасно знаю, что не дождусь от них доброго слова в свой адрес. Так что пусть это будет последним, что я тебе скажу, и пора мне повернуться к тебе спиной, как только получу причитающиеся мне деньги, и отправиться искать себе кров ниже по долине. В каком-нибудь месте повеселее этого.

Хозяин кисло взглянул на него, затем развернулся и, достав из сундука суму, вынул из неё серебро, отсчитал нужное число монет и положил перед Джоном (которого с тех пор прозвали Мрачным) со следующими словами:

– Вот плата за твою работу – чистое серебро. Больше я не скажу тебе ни слова – ни доброго, ни дурного. Только одно: смотри получше, чтобы деньги твои не растаяли за несколько месяцев. А теперь пусть и ноги твоей здесь больше не будет!

Джон взял своё серебро и, уложив его в кошель, произнёс:

– Что ж, хозяин, теперь, когда со мной рассчитались, и я отплачу тебе за удар в скулу прошлым вечером.