Военачальник

Борин ласково погладил тратину, приладился и взял аккорды… Полились чистые звонкие звуки, похожие одновременно и на весеннюю капель, и на гул осеннего ветра, и на крики улетающих на юг птиц… Он играл минуты три, но этого хватило даже для далекого от искусства Влада, чтобы понять – этот парень настоящий гений. И тут он запел…

Песня Борина была непохожа на гламурные и ритмичные шлягеры, что звучали на родине Влада, она была непривычна человеку, родом из бегущего куда-то, суетливого века, – скорее, это был рассказ, рассказ о жизни, о любви, об уходящих вдаль и исчезающих за пеленой тумана кораблях, которые уносят с собой мечты и грезы…

Песня закончилась, и в трактире воцарилась тишина, никто не смог даже пошевелиться, словно она взяла людей за душу. И вдруг один из пьяненьких мужчин в углу расплакался, причитая сквозь слезы:

– Жизнь прошла! Хотел, мечтал, любил – и ничего… Совсем ничего! Ах, с-су-у-ка… Зачем живу?

Арина подмигнула музыканту, тот понимающе кивнул и заиграл что-то веселое, слегка скабрезное. Как понял Влад, обработанный фольклор.

Музыка пела, плясала, с ней пели и плясали гости, и скоро трактир превратился в танцевальную площадку, где вертелись и скакали раскрасневшиеся мужчины и откуда-то взявшиеся женщины с причудливо раскрашенными лицами, не оставляющими сомнения в их профессии.

Маг смотрел на это торжество искусства и думал о том, что пресыщенный телевизионными шоу и концертами человек его времени не может понять такого искреннего проявления чувств, не может так благодарно слушать настоящую музыку. Только тут, в атмосфере информационного голода, люди способны так благодарно принимать любую музыку, любое искусство, доносимое до них, а уж если это и на самом деле гениально, то сразу вспоминается сказка о гуслях-самогудах, пускающих в пляс всех, кто их слышал.

Музыкант играл еще полчаса, и в трактире появлялось все больше и больше посетителей, потом он остановился и со счастливой улыбкой сказал:

– Господа! Приглашаем вас, как только стемнеет, на наше представление! Не забудьте взять с собой немножко денег, чтобы артистам было на что поддержать свое пошатнувшееся от лишений и горестей здоровье. А мы уж постараемся вас не разочаровать!

– Да, да, – подхватил трактирщик, – вечером приходите, за вход пять медяков! И для артистов денег захватите! Не станете им бросать – сбегут от нас в другое место!

Арина благодарно кивнула трактирщику, с улыбкой переглянувшись со своими спутниками, и тихо сказала:

– Идите отдыхать, нам сегодня еще работать, а после той грязи как бы булавы не растерять. И ты иди, Олег, тебе тоже сегодня работать, и я не хочу, чтобы ты промахнулся. Стоять-то перед тобой буду я. Когда-то я уже была в качестве мишени у нашего метателя, только вот не помогло ему его искусство, когда стрела пробила шею… Остальные девчонки на роль мишеней не годятся – невзначай вздрогнут, и засадишь ты им нож в горло. Там ножи в свертке, возьми – остались от нашего Марика. Ножи не кухонные – настоящие, метательные, посмотришь в комнате. Отдыхай. – Арина поднялась и грациозно пошла к лестнице, ведущей наверх, покачивая крепкими бедрами. Влад еще посидел за столом, прислушиваясь к разговорам посетителей и глядя в огонь очага, потом встал и тоже направился в свою комнату. В общем-то он не особенно утомился, но не стоило привлекать внимание к своей силе и выносливости.

В комнате было тихо, голоса клиентов заведения не доносились сюда через толстые перекрытия, только лишь, потрескивая, горел масляный светильник, посылая струйку черной копоти в полукруглую крышку копотеулавливателя.

Борин лежал, отвернувшись к стене и прижав к себе драгоценный инструмент, как любовницу… или любовника.

Влад усмехнулся и сел на свою кровать, положив подушку под спину и задумавшись: «Как я мечтал в детстве научиться играть на гитаре! Так и представлял себе: вот я, такой весь крутой и мужественный, исполняю хиты типа «Битлз»… или нет, кого-то из русских… тьфу, советских гитаристов – и все девки мои! А я так их отбрасываю, как сор… Увы, оказалось, у меня нет ни слуха, ни способностей. Все, что мог, – хорошенько врезать по балде какому-нибудь супостату. Хм… как и сейчас. Что изменилось? Такой же боец, только масштаб побольше…»

Владу стало грустно и досадно, а еще – его начало душить огромное, зеленое земноводное с перепончатыми лапами: «Ну почему вот такое ничтожество, этот гомик, умеет делать такие вещи, которые мне недоступны?! Ну да, я способен на многое из того, что недоступно этому трансвеститу, но, оказывается, есть вещи, о которых я мечтал и которые все-таки не даются мне в руки. Недоступны? Мне?! Не может быть!»

Владу пришла в голову шальная мысль, и он осторожно, как кошка, встал и подкрался к дремлющему на кровати музыканту.

Наклонившись, маг резко ввел его в транс, влез в мозг, просматривая его содержимое и определяя, как он может исполнить свою мечту.