Военная держава Чингисхана

Итак, перед последним актом борьбы, в начале 1203 г., в монгольской степи сложились три основных центра силы, притягивавших людей в соответствующие улусы: улус Чингисхана, улус Ван-хана[75]

и улус найманов Таян-хана, находившиеся теперь в открытой вражде. Несколько особняком стоит Чжамуха: он, имея свои претензии на верховенство, тем не менее постоянно выступает союзником какой-либо из этих трех группировок, при этом периодически перебегая от одной стороны к другой. Это, видимо, вызвано его поражением от соединенных сил Ван-хана и Чингисхана в 1201 г., почему он и выбрал стратегию временного усиления одной стороны в их взаимной борьбе, ослаблявшей его соперников — неоднократно Чжамуха в решительный момент бросал такого «союзника», увеличивая шансы на взаимное истребление как «врага», так и «союзника», оставаясь при этом с собственными нетронутыми силами. Другой причиной такого поведения была последовательность Чжамухи, придерживавшегося традиционной модели борьбы за гегемонию, — как пишет Б. Я. Владимирцов, среди претендентов на верховенство «было столько же врагов, сколько и союзников, потому что побитые враги превращались немедленно в верных союзников: они ведь в конце концов стремились к тому же» [74, с. 83]. В отличие от Чингисхана, рано сделавшего ставку на личную преданность дружины и постоянно расширявшего ее, Чжамуха больше полагался на традиционные методы создания временных союзов.

После поражения в 1201 г. Чжамуха быстро нашел среди кэрэитов надежного союзника, объединенного общим с ним интересом, — сына Ван-хана Нилха-Сангума. Они вместе стали уламывать Ван-хана на начало войны с Чингисом, но тот долго отказывался. Скорее всего, ему не внушал доверия авантюрный план сына: «Как только Чингиз-хан выступит в поход, наши войска появятся [с разных сторон], и мы его разобьем!» [38, с. 123]. Недавнее поражение от найман Нилха-Сангуна и боевые качества Чингисового войска и его полководцев заставляли с уважением относиться к монгольскому войску, тем более когда оно было готово к войне.

Вскоре произошло событие, которое, возможно, инициировало открытое столкновение кэрэитов с монголами, — обиженные наказанием после сражения с татарами близкие родственники Чингисхана Алтай (двоюродный брат Есугая), Хучар (двоюродный брат Чингисхана) и Даритай-отчигин (дядя Чингисхана) ушли от него со своими родами к Ван-хану. Причем, по некоторым данным, они увели от трети до половины людей Чингисханова улуса [82, с. 103]. Последнее — явное преувеличение, но очевидно, что уход влиятельных родовичей, причем по старшей линии, основательно ослабил силы Чингисхана и побудил кэрэитов воспользоваться этим удобным моментом. Кроме того, эти монгольские «аристократы» стали одними из самых ярых сторонников Нилха-Сангума и Чжамухи по части желания расправиться с Чингисханом: «Алтай же с Хучаром высказались так: «А мы для вас — Оэлуновых сынков: Старших— Перебьем, Младших— Изведем»» [16, с 128].

Наконец-то Ван-хан решился на разрыв с Чингисханом, но ему хотелось всю ответственность переложить на Чжамуху и сына, поэтому свое согласие он сформулировал очень туманно, давая санкцию пока только на тайные действия против Чингисхана: «Ван-хан сказал так: «На протяжении моей жизни верный старший сын был поистине добр. [Мои] усы и борода уже седы, а бренное тело рассчитывает получить успокоение. А ты так и будешь болтать без конца? Ты сам позаботься об этом, не доставляй мне забот, действуй!» Чжамуха тогда пустил огонь, пожег пастбища государя и ушел» [56; цз. 1, с. 9]. Вскоре Нилха-Сангум предложил план, основывающийся на убийстве Чингисхана, что могло отменить большую войну, видимо, страшившую Ван-хана. Он решил использовать дело с расстроившейся помолвкой, которое могло соединить монголов и кэрэитов мирно и которое сорвалось по причине того, что Нилха-Сангум мог оказаться не у дел в таком объединении. Но теперь он же придумал план, как с помощью этой помолвки осуществить заговор против Чингисхана. Он отправил к Чингисхану послов сообщить о согласии кэрэитов породниться ханскими родами, как это предлагалось раньше. Это было только предлогом заманить Чингисхана на полагавшийся по такому случаю пир и там убить его: «Сангум говорит: «Они же ведь просят у нас руки Чаур-беки. Теперь и надобно послать им приглашение на сговорную пирушку, под этим предлогом заманить сюда в назначенный день да и схватить»» [16, с. 128].