Военное дело

– Спокойнее, слушаю внимательно, – произнес я в аппарат.

  _ Четыре раза при проверке склада боеприпасов подполковника Зубова подменял совершенно другой человек. " Вот, гаденыш, тянет кота за хвост, – начал злиться я.

– Как это возможно? Графики на секретных объектах утверждаются на квартал..

  Тут уже смутился Малыш, думая, что из кожи вон полезу, чтобы сначала узнать фамилию этого человека.

– Ну, правильно. Он – то, как раз, в этих списках и есть.

  Я придвинул к себе стул и сел. Суров нервно заелозил на своем месте.

– Говорить? – нахально спросил капитан и довольно засмеялся.

– Это подполковник Дудник – начальник транспортной службы завода, представитель штаба.

  " Вот тебе и способ транспортировки, а возможности какие!! Так теперь не торопиться, – приказал себе я.

– Хорошо, а как это практически возможно?

  -Да очень просто. Раз человек утвержден, то и вопрос о подмене решить всегда можно. Начальство в известность, конечно, ставить нужно, но мало ли что в жизни бывает. Главное формальности соблюсти.

– Как ты это выяснил? – я уже перешел "на ты".

– Чисто случайно, – сознался Малыш: – В журналах регистрации проверки везде числится Зубов, но в списках КПП четыре раза, в день его проверок, зарегистрирован Дудник, как допущенный на склад.

  Я повернулся к Сурову, тот уже стоял, готовый к любым действиям.

– Давай сюда всю документацию! – распорядился я.

– Что-нибудь выяснили? – попытался спросить он бесстрастным голосом.

– Нужно немедленно взять под наблюдение подполковника Дудника. И сверх аккуратно, потому как человека можно смертельно обидеть или же насторожить и вспугнуть.

– Дудник? – у Сурова вытянулось лицо: – Да, конечно, все сделаем аккуратно. Но как же это? Я же его хорошо знаю…

  Он направился к двери размашистым шагом.

– А я бы хотел переговорить с Кононенко еще раз, – вслед ему сказал я. Он жестом пригласил меня за собой. Домой к Кононенко мы отправились через десять минут. По-прежнему на лице Сурова я видел искреннее удивление.

  Дверь нам открыл сам Кононенко. Поздоровался и пригласил пройти на кухню, сославшись на беспорядок в доме. От него сильно пахло крепким спиртным, хотя выглядел он довольно трезвым. "Только начал, – подумал я.

– Квасишь?! – зло спросил Суров. Кононенко пожал плечами и уселся на табурет: – Имею право, не на службе.

– В каких вы отношениях с подполковником Дудником? – резко начал я. У Кононенко расширились от ужаса глаза, как будто я сунул ему за пазуху, по меньшей мере, индийскую кобру. Он судорожно сглотнул:

– А причем здесь это?

– А притом, что вы немного не договорили мне, что подполковник Дудник несколько раз подменял на проверке склада покойного Зубова.

– Откуда вы знаете? – непроизвольно вырвалось у него. Я промолчал. Суров вытащил сигарету и закурил. Сладковато-терпкий запах табака наполнил комнату.

– Рассказывайте, Кононенко! – опять надавил я. Тот беспомощно захлопал глазами.

– Да не могу я, поймите же!

– Слушай, майор! Кончай сопли распускать, – не выдержал Суров: – Нет, чтобы с самого начала все рассказать!

  Кононенко налился пунцово-красным цветом, мне показалось, что он вот-вот лопнет от обиды и тут его прорвало:

– А сами что говорили?! – он буквально впился глазами в Сурова: – Держи язык за зубами! Чтобы лишнего не болтал, особенно при москвиче!! Что не так скажите?!

  Он уже развернулся ко мне и добавил:

– Еще говорил, что все надо свалить на Зубова и быстрей это дело закончить. Мне, мол, за это будет служебное несоответствие, а с покойного, какой спрос? Я уже начал подумывать – может они, и Зубова специально застрелили. От них всего ожидать можно…

– Ты!! – заорал на него Суров: – Говори, да не заговаривайся!!

– Успокойтесь, Василий Митрофанович, – одернул я "особиста", тот уже готов был врезать Кононенко оплеуху.

– Извините, виноват, – осекся Суров.

– Я про все это еще сразу рассказать хотел капитану Малышу, да бес попутал, – добавил Кононенко: – Потом все-таки предупреждали – секретные дела, я, в конце-концов, подписку давал о неразглашении…

  " Вот это да! – воскликнул я про себя и весь превратился вслух, понимая, что такое признание может состояться только раз.

– Какую подписку? – поперхнулся табачным дымом Суров. Дальнейшие его вопросы я пресек движением руки.

– Какую – какую, – передразнил его Кононенко: – Обычную подписку, согласно установленной формы. Точно такую же расписку мы все подписывали по прибытию на завод. О неразглашении, одним словом.

– И кто же вас обеспечил столь интересной бумагой, – начиная волноваться, спросил я. Кононенко вздохнул, видимо, отходя от эмоционального всплеска.

– Откуда же я знал, что это не по вашему приказу, – обратился он к Сурову. Тот поломал в руках очередную сигарету, пытаясь закурить, и уставился на хозяина квартиры.