Военное дело

  Начальник склада опустил голову, давая понять, что разговор окончен. Позади себя Малыш услышал шаги – кто-то спускался по лестнице. Капитан быстро прикрыл дверь и щелкнул тумблером электрического замка. Дверь намертво сомкнулась с тяжелой стальной рамой. К нему подошли два сотрудника особого отдела. Капитана Крымского он знал около года, второго блондина, в звании старшего лейтенанта, с широко посаженными глазами голубого цвета видел второй раз. Крымский первым протянул руку, они поздоровались.

– Шеф отправил присмотреть,– объяснил он свое появление.

– Здесь все как в швейцарском банке, – усмехнулся Малыш, похлопав по двери: – Тогда я пошел.

– Валяй,– согласился Крымский, а потом уже вслед спросил: – Какой код? На всякий случай…

– Да, я, мужики, и не знаю, соврал он: – Его ведь сам Гамов запечатал.

  "Особисты" промолчали в ответ, про себя ругая Малыша матерными словами. Он быстро поднялся в приемную. Дежурный по части – старший лейтенант участливо придвинул ему стакан с горячим чаем и блюдце с печеньем "Курабье".

– Спасибо,– поблагодарил его капитан, закидывая ногу на ногу, располагаясь за столиком приемной. Чай был обжигающе горяч, и Малыш чертыхнулся, сделав большой глоток, почувствовал, как быстро скручивается слизистая верхнего неба. Он с досадой пощупал ее кончиком языка. В туже самую секунду на столе дежурного противно задребезжал телефон.

– Старший лейтенант Луцкий, – отчеканил в трубку дежурный: – Да, он здесь.

   С этими словами он протянул телефонную трубку Малышу.

– Капитан, ты меня хорошо слышишь?

  -Да,– ответил Малыш.

– Бери дежурку и, как можно, быстрее приезжай сюда,– приказал хрипловатым голосом Гамов: – Начальника склада закрыл?

– Так точно, в изоляторе.

– Лады, – в трубке послышались сигналы отбоя в виде коротких частых гудков.

  Гамов сам встретил их на улице. Малыш удивился этому факту, но вида не подал. Выскочив из кабины "УАЗа", он козырнул. Гамов подхватил его за плечо и отвел в сторону от подъезда пятиэтажки. Таких домов было десятка два, блекло-серые, даже какие-то бесформенные. В них уже многие годы проживали офицерские семьи. Большая часть гарнизона жила в семейных общежитиях, а холостые офицеры – в казармах, вместе со своими подопечными. Поэтому обладатели этих квартир считались счастливчиками. Дома были построены одновременно с заводом лет двадцать назад. Одним словом, типичный военный городок советского времени.

– Ты быстренько взгляни, потом изложишь свое мнение, – заторопился Гамов: – Особисты весь мозг уже съели…

  Из подъезда вышел Суров, следом за ним еще один сотрудник его отдела. Увидев Малыша, Суров поморщился, но при Гамове ничего не решился сказать вслух.. Он медленно закурил, отдавая какое-то распоряжение своему помощнику. Тот быстро исчез в стоящей рядом машине, и вновь появился, ведя за собой двух солдат с носилками. Малыш опередил их на несколько минут, мигом взлетев на третий этаж. Дверь квартиры Зубова была открыта. Капитан вошел в коридор. Следом неожиданно появился Суров:

– Слушай, капитан, не порть ты своей карьеры. Положено тебе отвечать за свое – будь добр, трудись! За чем лезть туда, куда не надо. Каждый должен заниматься своим делом, – быстро выложил он: – Это дело наше! Нам государство за это зарплату платит.

  Малыш с любопытством посмотрел на Сурова, тот все это выговорил, даже не повернув головы в его сторону.

– Разрешите идти? – обратился к нему Малыш.

– Если все понял – иди,– бросил ему Суров. Малыш развернулся и тут же увидел тело Зубова. Тот лежал навзничь, запрокинув голову, вернее, то, что от нее осталось. Кровавые брызги заляпали обои на стене и замерли застывшими потеками. В правой руке задеревеневшими пальцами он сжимал пистолет. Взгляд Малыша задержался на его голых волосатых ногах. Из всей одежды на Зубове были только трусы и синяя линялая майка, которая задралась на животе. На одной ноге был домашний тапок без задника, второй лежал почти у самой двери. Малыш спустился вниз, пропустив солдат с носилками.

– Надо же такое… Только семью к родителям отправил, – причитала какая-то женщина из кучки соседей, которые толпились внизу, у подъезда. Тут завыла сирена, сначала где-то далеко, за тем совсем рядом. Во двор, сверкая своей синей "мигалкой", вкатился милицейский "УАЗ". Притормозив почти у самого подъезда, из него вышли молоденький лейтенант и сержант. Лейтенант еще в новенькой форме гордо держал в руках коричневую кожаную папку с бумагами. Увидев военных, он заметно стушевался, а тут еще к нему пулей подскочил один из "особистов" с раскрытым удостоверением.

– Это сугубо наше дело…, – услышал Малыщ обрывки фраз.

– ....послушайте, это же убийство или самоубийство.... Дело МВД, прокуратуры, – пробовал ответить что-то лейтенант.

– Какое впечатление? – начал торопить его Гамов.

– Честно говоря, плохое, товарищ полковник, – неожиданно вспомнив покойника, сознался Малыш.

– Да я не об этом! – в сердцах взорвался Гамов: – Неужели ты ничего не почувствовал, капитан?!

– Надо все обдумать, – ответил ему Малыш и Гамов сразу же как-то обмяк.