Военные приключения. Выпуск 4

Молчал, отвечал хромой, потому что боялся. Боялся, что командор его расстреляет. Слишком хорошо знают Саид Голя. Многих солдат, водителей и саперов убил Саид Голь. Много грузовиков, транспортеров и танков подорвалось на его фугасах, сгорело от ударов его гранатометов. Он боялся, что его расстреляют или отдадут в руки Хассану, начальнику госбезопасности. Хассан завернет ею в мокрую простыню и станет пропускать электрический ток. Или станет по одному отколупывать ногти, пока аллах не сжалится и на заберет на небеса его душу. Он просто боялся. Но теперь не боится. Он хочет отомстить обидчикам, хочет узнать, что месть совершилась. И пусть его потом расстреляют или отдадут Хассану. Он все сказал.

— Может показать кишлак? Где этот Тора-Коталь?

Березкин раскрыл карту. Все трое наклонились над ней. Батурин видел близкую бугристую голову великана с черно-синей макушкой, красные вывернутые губы, огромный палец с загнутым ногтем, скользящий по карте.

— Вот Тора-Коталь! — сказал пленный. — Он здесь!.. Я знаю карту, я учился читать карту, когда в Пакистане набирал отряд!.. Вот Мусакала. Вот Нарушахри у дороги, где стоит отряд Махмудхана. Вот, в соседнем ущелье, Тора-Коталь. Там завтра Махмудхан со своими людьми справляет свадьбу. Пусть командор пошлет туда вертолеты и убьет Махмудхана. И тогда будет мир!

— Ладно, скажи ему… — Березкин бегал глазами по карте, заглядывал в свой блокнот, что-то высчитывал и сверял. — Скажи ему, что завтра мы посадим его в вертолет и полетим в Тора-Коталь. И если мы не найдем там свадьбу или нас встретит огонь «дэшека» и зениток, я открою в вертолете дверь и пошлю его прогуляться! Выше в небо — ближе к аллаху!

Тот закивал, соглашаясь. Распрямился, огромный, бритоголовый джин с громадными руками, прижатыми к могучей груди.

Березкин посмотрел на Батурина:

— Вот это другой подход. Настоящее дело. Готовься, лейтенант, завтра погуляешь на свадьбе! Повезем жениху гостинцы!

Ночь. Дуновение небес. Туманные высокие звезды. Ладья на синей реке, увитая лентами. Гроздь рябины в руках у невесты.

Березкин негромко рассмеялся.

Утром на вертолетной площадке готовились к взлету две пары, два «ми-восемь» и две «двадцатьчетверки». Подвешивались бомбы, заряжались в барабаны снаряды. Заправщики заливали баки. Батурин чувствовал, как наполняются тяжестью машины, обремененные топливом, сталью, взрывчаткой.

Где-то в стороне, за горами, в том же воздухе, в том же солнечном свете, собиралась мусульманская свадьба. В мечети, в прохладных сумерках мулла раскрывал Коран. Гудела, рокотала молитва. Смуглые бородатые лица припадали к коврам. Колыхались над селением дымы. На блюдах курился плов. Величавые старцы, нарядные мужчины и юноши собирались на большое подворье.

Березкин с автоматом, с болтавшейся на груди фотокамерой развернул карту. Летчики поддерживали ее, а он прокладывал маршрут к кишлаку Тора-Коталь. Морщинистое усталое лицо знакомого командира эскадрильи, казалось, отражало эту карту. Линию полета — через лоб, переносицу, сухие искривленные губы.

— Я думаю, надо лететь здесь, по речке. Не прямо через горы, а зайти стороной. А то придется прорывать «пэвэо», — сказал командир, удерживая на весу хрустящую карту.

— Не придется, — сказал Березкин. — Они нас не ждут. Здесь, по данным, вообще нет никакой обороны. Женщины будут отдельно. Их бомба не тронет. А мужики всей бандой кучно будут сидеть. Их и накроешь. Лишь бы вы точно вышли и сразу, чтобы не спугнуть!

Свадьба втекала в подворье. Под тенистыми кронами на узорных коврах сидели седовласые старцы. Молодые в поклоне подносили пиалы с чаем. Тихие речи, шевеление усов и борода, шелк на подушках, черноглазое лицо жениха. И в плетеной подвешенной клетке златоперый павлин.

— Сажайте ко мне предателя! — сказал командир эскадрильи.

Тот, кого назвали предателем — презрительная кличка для всех, кто за деньги или за страх служил проводником в рейдах и налетах на базы, наводил вертолеты на родные кишлаки, указывали дома муджахедов, имена и явки мятежников, — пленный великан, уже шел, прихрамывая, опираясь на тяжелый костыль. Лицо его, гончарно-красное, твердое, было спокойно. Широкие сжатые губы казались вырезанными из камня. Два солдата конвоировали его к вертолетам.

— На мой борт! — повторил командир эскадрильи.

Пленный подошел, молча поклонился и замер, возвышаясь пышным складчатым шелком над головами пилотов.

— Сюда, — сказал ему Батурин, подводя к пятнистой машине, помогая влезть на ступеньку. И пока тот влезал, забросив клюку, Батурин сквозь ткань чувствовал литую мышцу.

Они уселись. Предатель — между левым и правым пилотами. Сзади него Батурин, чтобы можно было общаться. Березкин с борттехником уселись на лавку.

— Ну, с богом, как говорится, пошли! — сказал Березкин. — На свадьбе гулять и «горько» кричать! — взвел фотокамеру, прицелившись в круглое, наполненное солнцем стекло.